Владимир Царицын - Касатка и Кит

Вероника всегда оставляла вещи где придется, и его вещи и свои.

Латышева это раздражало.

В ванной он остановился в раздумье. От халата пахло Вероникой, ее духами. Едва уловимый запах, но он почему-то сейчас был Никите

Владимировичу неприятен. Наверное, и раньше этот запах был, и, наверное, не только халат им пропитался, но Латышев никогда не замечал этого запаха. Он стоял и думал: повесить халат на крючок, или бросить в корзину с грязным бельем? Решив, что халат все-таки надо сдать в прачечную и открыв крышку корзины, он вдруг почувствовал что-то. Ему показалось - то ли боковым зрением увидел, то ли просто померещилось - из зазеркалья на него смотрели. И он сразу понял кто…

Латышев не стал поворачиваться. Он стоял с халатом в руках и чего-то ждал. Потом спросил:

- Касатка?.. Это ты?

И услышал. Нет, не ушами, в его сознании прозвучало:

- "Здравствуй, Кит…" - грустно как-то прозвучало.

- Здравствуй, Касатка. Как ты?

- "Нормально"

- И я… И у меня все нормально.

- "Я вижу"

- Что ты видишь?

- "Что у тебя все нормально. Всенормально. Вот именно - всенормально. Хорошее слово я придумала? Всенормально…"

- Дурацкое слово.

- "Почему?"

- Мне оно не нравится.

- "Но ведь все нормально?.. Ты успокоился. Ты снова уверен в себе. Всенормально!"

- Не говори так! - Латышев резко повернулся к зеркалу. Там никого не было. Себя самого он тоже заметил не сразу. Зеркало было мутным, запотевшим. Вероника как всегда забыла включить вытяжку.

Латышев крутанул рукоятку вытяжки на полную мощность и, не дожидаясь, когда водяные пары улетучатся, халатом протер зеркало.

- Всенормально, - сказал он своему отражению и бросил халат в корзину.

Потом он сел за компьютер.

"Привет, Касатка!

Помню ли я наш палаточный лагерь и песни под гитару до утра? Помню. Я помню все…"

Егор не спал. В спальне горел ночник, Егор читал очередной детектив. Когда Светлана вошла, он закрыл книгу и бросил ее на тумбочку.

- Почему не спишь? Книжка интересная?

- Не очень… Тебя жду.

- Зачем?

- Ну…, может?.. - Егор хитро подмигнул.

- Мы не одни, - напомнила Светлана.

- Ну и что? Дверь закрыта. Да и… ты ж не кричишь, не стонешь, когда мы… ну, этим занимаемся. Просто лежишь и все.

- Как мертвая…

- Я этого не говорил, - возразил Егор.

"Я мертвая… Да, я мертвая"

- Нет, - сказала, как отрезала Светлана. - Будем спать. - Она легла и выключила ночник. Егор, недовольно засопев, повернулся на бок - спиной к ней. Через минуту спросил тихо:

- Свет, ты спишь?

- Ну, чего тебе еще?

- Скоро Новый год.

- Да ты что!

- Я к тому… Мы куда пойдем? Или к нам кто придет?

- Никуда не хочу идти. Куда с тобой идти? Все будут выпивать, а тебе даже бокал шампанского нельзя. Ты же в завязке.

- Да я и не люблю это шампанское. С него только живот пучит.

- Уф-ф-ф, - раздраженно выдохнула Светлана.

- Я запросто могу лимонад попить. Или…

- Кисель, - насмешливо вставила Светлана.

- Ну что уж так, кисель? Могу эту… минералку. А вообще, ты права. Давай никуда не пойдем. Давай Кабировых к нам позовем.

- Давай лучше спать.

- Не спится что-то. - Егор опять повернулся к ней, и Светлана почувствовала его руки на своей груди. С какой-то брезгливостью она сбросила их с себя и отвернулась.

- Все. Спать.

Но уснуть она долго не могла. Слышала, как Егор повздыхал, покряхтел, поворочался на кровати и наконец-то уснул.

А Светлана не спала, почему-то вспомнилось…

- Девонька, без мужа тебе никак нельзя. Кедровка-то наша сама знаешь. Бухают все по-черному. А когда бухают, тогда…, ну, ты сама понимаешь, чего бывает, когда бухают. На баб мужиков тянет.

Долбоебов-то хватает здесь. Их вообще-то везде хватает, но здесь в

Кедровке…

Владимир Маркелович Свеженец, лучший бригадир земснаряда участка

"Кедровый" и самоназначенный наставник Светланы Андреевны Касаткиной в выражениях перед мастерицей не стеснялся. Он с ней разговаривал так же, как со всеми. И вообще, матерные слова Свеженец считал такими же, как и все остальные. Здесь, на краю Земли, в богом забытом поселке матерились все поголовно. И дети матерились, да так витиевато, что иной раз было даже непонятно, о чем они разговаривают меж собой. На первых порах у Светы уши горели от услышанного.

Впрочем, она очень быстро привыкла к мату. Иной раз и сама бывало, загнет так…, что все работяги начинают понимать ее указание с полуслова. Или с полумата, правильней будет сказать.

- Приставали уже, небось?

- Приставали, - вздохнула Светлана.

Приставали, а как же… Многие. В клуб она перестала ходить именно из-за этого. Все парни в поселке, да и не только парни, но и женатые мужики, которые были не прочь изменить своим половинам (да и изменяли направо и налево с кем придется), предлагали ей свои услуги. Причем, прямо и без всяких там намеков и двусмысленностей.

Пытались лапать и тащить ее за руки в угол, что потемней. Таких желающих поразвлечься с молодой приезжей было, как правило, двое или вообще - несколько. Начиналась перепалка, которая обязательно перерастала в драку. Светлана под шумок убегала из клуба и запиралась на замок в своей служебной однокомнатной квартире без удобств. Под ее окнами всю ночь шумели. Матерились, дрались.

Там же неподалеку, на соседней лавочке сидел и бренчал на гитаре местный участковый лейтенант Кувшинов по прозвищу Кукиш. Не Кувшин, а почему-то Кукиш. Наверное, потому, что часто говаривал: "Свободы хотите? Чтобы что захотел, то и было? А вот вам! У нас советская власть, и я ее представитель!". И показывал кукиш.

Участковый Кувшинов на честь Светланы никогда не покушался; была у него зазноба - Валька Малинина, или как принято было здесь говорить - Малиниха, замужняя продавщица сельпо, муж которой был конченным алкашом. Это Вальке Кукиш посвящал свои серенады, неумело бренча на гитаре.

Эпизодически Кукиш переставал петь и кричал: "Эй! А ну, угомонитесь на хер! Расходились тут! Угомонитесь, кому сказал! Песню петь мешаете. А то я из табельного…". Утихали, но не на долго.

А еще был Стас Чекан - электрик из местного зверосовхоза (в совхозе норок разводили). Он буквально проходу Светлане не давал.

Подкарауливал ее. Утром у подъезда, вечером у подъезда, днем на участок приходил. Словно не работал сам. Глаза наглые, тупые. Нижняя губа красная, отвисшая. Она казалась Светлане слюнявой. Наверное, и была слюнявой. Бр-р-р! Светлану аж передернуло от воспоминания.

- Приставали…

- А ты, касатка, замуж выходи. Вот что, - предложил Свеженец. Он назвал Светлану касаткой, без намека на фамилию; касатка - было одним из немногих его ласковых слов. - Муж тебя от приставаний этих и оградит. Ну, если сама конечно не захочешь того-этого…