Владимир Царицын - Касатка и Кит

- Анюта - хорошая девочка, - начала она, - но…

- Она очень хорошая, мама. У нас… - Павлик почему-то отвел глаза в сторону. - Мы любим друг друга.

- Ну, если любите…

- Да, мам.

- Понимаешь, сын, я… как бы это сказать…, не готова, что ли… Мне надо подумать, осмыслить все. А где вы жить планируете?

Анюта же в общежитии живет… Ой, что я говорю? Понятно, где. С нами, конечно. У нас трехкомнатная квартира, у тебя своя комната есть. Там и жить будете. А потом что-нибудь придумаем… Ой, Павлик!

- Светлана Андреевна тряхнула головой. - Огорошил ты меня. Мне подумать надо.

- Я на три месяца ухожу. Подумай…

- Нет, ты не думай, что я против. Просто… неожиданно…

Без сына в доме холодно и пусто. Ни души, если не считать мужа с книжкой в руках, настолько породнившего с диваном, буквально вросшего в него, что эту композицию, состоящую из человека и дивана можно легко принять за странный и неодушевленный предмет мебели.

Пусто и холодно… В офисе сейчас, правда, тоже пусто.

Но уходить из одной пустоты в другую…

- Светлана Андреевна, - Корчагина вздрогнула от неожиданности - в двери возникла худощавая фигурка Марины, офис-менеджера "Кассандры", на личике девушки читалось явное смущение, - можно я тоже домой пойду? Все уже ушли…

- Ой, Мариночка! Я про тебя совсем забыла. Забыла, что сама поставила тебе такое условие - не уходить с работы без моего разрешения. Заработалась, с бумагами тут… Извини. Иди, конечно.

- А вы?

- Посижу еще… - Светлана Андреевна посмотрела на темный экран монитора, - поработаю немного.

- Вам что-нибудь надо? Может, кофе сделать?..

- Нет, спасибо. Если захочу, сама себе намешаю. Хотя…, знаешь что, включи-ка чайник. И иди.

- Спасибо, Светлана Андреевна. До завтра.

Она слышала, как щелкнул замок входной двери, как зашумел, закипая чайник, забулькал сердито и тоже щелкнул, отключившись.

Делать себе кофе она не стала, закурила и проверила электронную почту. Писем не было. Ни одного…

- Ну что, Светка, - сказала она сама себе вслух, - сиди, не сиди, ничего не высидишь… Кит, а Кит, почему же ты молчишь?.. Ведь наверняка прочитал мое приветствие… Прочитал и решил не отвечать?

Зачем тебе какая-то старая тетка?.. Или не прочитал?..

"Или прочитал, но не узнал?! - мелькнула вдруг догадка. - Ведь мог и не узнать. Тридцать лет как никак прошло. Я изменилась. Я сильно изменилась. И постарела…"

Светлана вдавила окурок в пепельницу, встала и подошла к зеркалу.

На нее смотрела женщина с короткой стрижкой и уставшими серыми глазами. О возрасте говорили морщинки у глаз и складки у кончиков рта. Впрочем, эти складки более говорили о решительности и твердости характера их обладательницы.

- Свет мой зеркальце, скажи, кто на свете… - начала Светлана и, не закончив фразы, ответила своему отражению: - Не ты. Точно не ты.

Ты и в юности-то красавицей не была. Ямочки на щечках, губки… бантиком. Тьфу! Кукла и кукла… Вот Олечка Макарова. Природа ей многое дала, да и следила за своей внешностью Олечка как никто из девчонок. Одевалась всегда модно и дорого. И выражение своего лица постоянно контролировала. Умела… В Олечку все парни в нашей группе влюблены были. И Кит…, наверное…

Она попыталась вспомнить Макарову, какой она была тогда, но в памяти почему-то возник другой образ - образ ее соседки по комнате в студенческом общежитии Наташки Зиминой. Наташка как-то рассказала ей, что Никита Латышев в нее страстно влюблен. У Светланы на языке вертелся вопрос: "Он сам тебе об этом сказал?", но она так и не спросила об этом подругу. Зачем? И так все понятно. В Наташку, как и в Олечку, невозможно было не влюбиться. Нет, она не была так хороша, как Макарова, но Наташкин веселый нрав и звонкий смех, постоянно звучащий в коридорах института в перерывах между парами и на этажах общежития, искорки в глазах… - все это било парней наповал. А ее грудь?.. Все парни вытягивали шеи, чтобы заглянуть в неглубокий скромный вырез Наташкиного платья или кофточки. И не только парни, но и вся мужская половина преподавательского состава.

А ведь в то наше время, вспоминала Светлана, многие девчонки не считали большую грудь достоинством. Помню, говорили, что если грудь не вмещается в собственную ладонь, это уже не грудь, а вымя… А может, мы, малогрудые, так говорили из зависти? Да нет же, нет.

Ерунда! Я же точно помню, мне тогда было даже жалко девчонок с большой грудью. А сами обладательницы пышной груди стеснялись, упаковывали свое "богатство" в белье на два размера меньше. Потому что пышная грудь превращала девичью фигурку в бабью. Девчонки обижались на своих мам за то, что в детстве, по-видимому, их неправильно кормили, раз такое выросло. Но только не Наташка. Она не стеснялась, она гордилась своей грудью и при малейшей возможности выставляла ее напоказ…

Светлана придирчиво посмотрела на себя в зеркало и огладила на боках свитерок, расправив плечи и выпятив грудь. А что, подумала она, у меня, зато сейчас все в порядке.

- У Кита с Наташкой наверняка что-то было, - сказала она вслух и показала своему отражению язык. - Ну и что? Мне-то какое дело до этого? Мне все равно - было, не было! - Зло сказала и тут же подумала: "зачем я себя обманываю?"

Она отошла от зеркала, выключила компьютер и стала собираться.

Сняла с плечиков голубую песцовую шубку, положила ее на диван, скинула туфли и натянула сапоги. Но… осталась сидеть на диване.

Думала, вспоминала…

… Двадцатидвухлетняя (почти двадцатидвухлетняя, через месяц, в сентябре 1980-го должно было исполниться двадцать два) выпускница

Полыноградского инженерно-строительного института приехала по распределению во Владивосток, чтобы начать работать в качестве мастера на одном из участков Приморского спецуправления гидромеханизации.

Ну и работу ты себе выбрала, удивлялись отец с матерью, когда их любимая дочка поступила не на архитектурный факультет, как планировала и как они сами того хотели, а на гидротехнический. Разве ж это женское дело - в сапожищах и телогрейке по стройкам носиться?

Почему обязательно в сапожищах? И почему по стройкам? спорила Света, может, я в проектный институт пойду работать. Я еще не решила…

Но пять лет мягкого подхода к профессии, стройотряды, преддипломная практика, которую она проходила в этом самом ПримСу, сделали свое дело. Девушкой она была решительной, целеустремленной и понимала - если уж делать карьеру в профессии, то только на линии. А в проектном институте можно закиснуть и превратиться в рядовую бабу, каждое утро, думающую о том, как бы поскорей закончился нудный рабочий день, и можно будет с радостью бежать домой, а каждый вечер, ложась в постель, вздыхающую: ну вот, завтра опять на эту проклятущую работу.