Владимир Царицын - Касатка и Кит

- Ты что, Никита Владимирович, ночевал, что ли на фирме? - спросил он, увидев Латышева.

- Пришлось. Проблемы кое-какие возникли.

- Понятно…

Женька был другом, может, даже лучшим другом, но на работе он всегда соблюдал дистанцию - даже когда поблизости никого не было, называл Латышева по имени и отчеству. Правда, на "ты".

Рабоче-крестьянский дух не выветривается. А знакомы они были давно, еще с тех времен, когда вдвоем возили апельсины в Клим - в город конечного потребителя. Хотели наработать первоначальный стартовый капитал для запланированного совместного бизнеса. Правда, ничего они тогда не наработали. Так, на жизнь - на еду, на выпивку, на девочек…

- Сейчас домой?

- Да. Отоспаться хочу. Голова что-то…

- Слышь, Никита Владимирович, что-то в последнее время, замечаю, ты часто стал на голову жаловаться. У меня есть эскулап знакомый.

Хороший врач, иглотерапевт, экстрасенс, еще кто-то… Я его возил когда-то. Ну, когда мы с тобой апельсиновую эпопею прикрыли. Ты в

Турцию за шмотками рванул, а я как всегда за баранку. Целый год его возил. Теперь перезваниваемся иногда. Хочешь, договорюсь, он тебя посмотрит. Иголок в башку навтыкает, если что. Должно помочь, мне помогло.

- У тебя что, тоже головные боли были?

- Не-а. Это ты головой работаешь, у тебя она и болит. А я баранку кручу. У меня профессиональное заболевание…, ну ты понимаешь.

Сидеть на жопе много приходится.

- А-а-а, понятно. И что, говоришь, помогло? Иглоукалывание?

- Помогло. Вот, без операции обхожусь… Так что, договариваться?

- Да не надо, Женька. Просто ночь не поспал, вот и…

- Да, годы наши… А помнишь, как мы с тобой по нескольку суток к ряду не спали? Ночью на складах грузишься, полдня едешь, потом вторую половину дня по овощным магазинам в Климу товар развозишь, а потом, чтобы с бабками не ночевать - в обратный путь. И ничего.

Молодые были…

"Неужели я уже старик? - подумал Латышев. - Одна бессонная ночь и вот они - проблемы со здоровьем… Нет. Ерунда, возраст тут не при чем. Просто устал. Не сегодня, а вообще. Надо отдохнуть. Как только решится вопрос с москвичами, полечу в Таиланд. Или еще куда…"

Дома его ждало электронное письмо.

"Светлана Корчагина прислала вам новое личное сообщение"

О как!

Латышев открыл и прочитал:

"Кит, здравствуй! Ты очень удивил, оставив без ответа мое приветствие… Хотелось бы знать, почему… За этот год мне удалось разыскать несколько однокурсников - ребят и девчонок

- реакция у всех была очень положительная.

… Будь здоров! С Наступающим Новым годом!"

- Вот тебе раз! - озадаченно произнес Латышев. - Ты еще и обижаешься, детка? Да кто ты такая? Я тебя знать не зна… - Он вдруг замер с открытым ртом, пялясь в монитор.

Кит?!

Только один человек на свете называл его так. Лишь мама называла его Китом, но чаще Китенком, а все почему-то только Никитой и

Никитосом. Никитой Владимировичем.

И только она…

Он вдруг узнал ее. Тотчас же. Резко. Моментально. Несмотря на плохую четкость и малый размер фотографии. Он смотрел и смотрел.

Вдруг увидел, что под фотографией вопрос "Увеличить размер фотографии?", кликнул мышкой, и на мониторе появилось укрупненное изображение его… очень давней знакомой, девушки из прошлого, вчерашней таинственной гостьи из зазеркалья.

Он защелкал по клавиатуре:

"Светка? Касаткина? Касатка! Ты?!! Прости, что не узнал сразу. Сегодня ты назвала меня Китом, и я сразу понял, кто мне пишет. А потом увеличил фото и узнал знакомые черты. Ты сама виновата, сбила с толку довольно известной фамилией. Но я никак не мог связать ее, эту фамилию, с тобой. И факультет какой-то дурацкий, в упор такого не помню. Напиши мне на мыло:… Хоть пару строк. Буду знать твой электронный адрес и напишу длинное письмо.

Обязательно напишу, обещаю. Только ты не обижайся, что не признал сразу. И не исчезай. Пожалуйста.

Жду ответа, и будем друзьями".

Кит нажал "отправить" и посмотрел на часы. Восемь часов утра. Во

Владивостоке сейчас глубокая ночь. Спит Касатка…

Ему захотелось еще что-нибудь написать, но он подумал и не стал.

Надо поспать, думал он, надо обязательно выспаться. Он отключил телефоны - и квартирный и мобильный - и завалился в постель.

Но уснуть не смог. Кит долго лежал без сна и вспоминал.

… Студенческие годы… Беспечная, бесшабашная юность.

Кит вернулся из армии, отслужив положенные два года. Служба не была легкой. За границей, в Чехословакии.

Два года без отпуска!

Отпуска вообще-то давали, но не часто и далеко не всем. Чтобы получить его мало было иметь полный набор воинских значков и быть отличником боевой и политической… Надо было быть заметным. Никита был заметным, но не в том смысле, который требовался. Он был дерзким и честолюбивым, а надо было эти два качества спрятать подальше.

Засунуть их в известное место. Надо было громче всех орать "Я!" на поверках, а по команде "Ровняйсь!" голову поворачивать так резко, чтобы звездочка на фуражке оставалась на месте и по-прежнему смотрела анфас. Надо было громче всех петь на плацу во время вечерней прогулки строем, когда уже хочется отбоя, а не прогулки, дурацкие строевые песни типа: "Не плачь девчонка". Надо было не перечить командирам, а беспрекословно выполнять их приказы, если они даже на первый взгляд (да и на второй тоже) казались глупыми и бессмысленными, выполнять, как того требовала присяга, и как говаривал командир третьей роты, в которой служил Никита, майор

Кутепов: "Получил приказ - пулей лети его исполнять! И не думай, мать твою! В армии есть кому за тебя думать".

Два года без отпуска. Два года без женщины…

Демобилизовавшись и приехав домой, Никита сразу ударился во все тяжкие, стал, так сказать, наверстывать упущенное… Чередой пошли вечеринки и знакомства с девушками. Желающих побарахтаться с юным мускулистым красавцем было предостаточно. Но отец сказал однажды:

"Бабы бабами, но пора и о своем будущем подумать. Учиться пойдешь куда?". Никита пожал плечами: "Работать, наверное, пойду. Вот только не решил куда. Может, на завод? Или на стройку?..". "Наработаешься еще, - возразил отец, - на заводе и на стройке. Давай так. Я еще пока семью содержать в состоянии. Иди, учись. На дневное. О деньгах не думай. А с бабами давай-ка… завязывай".

О поступлении в ВУЗ, о котором в своих письмах постоянно твердили отец и мать, и о котором говорил отец, когда ему уже изрядно надоели

Никитины "дембельские" гулянки, прямо сейчас не могло быть и речи.

Дембельнулся Никита в ноябре, когда вступительные экзамены давно закончились. А сейчас уже декабрь шел, три с лишним месяца вчерашняя абитура грызла гранит науки. Да и не помнил Никита ничего из школьной программы, то малое, что знал, с грехом пополам отучившись десять лет в ненавистной ему школе, выбили из его башки всякие