Владимир Царицын - Касатка и Кит

- Что я? Что мужественно?

- А мы приехали, - не ответил Эдмонд Яковлевич и стал парковать свой автомобиль у бокового крыльца диагностического центра.

Сама процедура длилась недолго, но своей очереди Латышеву пришлось ждать около часа. И потом еще минут пятнадцать он ожидал

Шпильмана. Эта четверть часа была самой томительной.

- Ну, что, док? - нетерпеливо спросил он у Эдмонда Яковлевича, вышедшего из кабинета врача. - Что там с моей черепушкой не так?

Теперь вам все понятно?

- Понятно?.. Не так скоро, молодой человек, - (молодой человек…

Шпильман был не намного старше Латышева, ну, может быть, лет на пять-шесть), - не так скоро, молодой человек, все становится понятным. Тем более, в вашем случае. Я вам сразу сказал, что у вас очень серьезные проблемы. А серьезные проблемы требуют серьезного осмысливания их. И еще я вам говорил, что после того, как мы сделаем томограмму, я посоветуюсь с коллегами, совместно с ними мы поставим диагноз, назначим лечение…

Слово "лечение" почему-то успокоило Никиту, но он все же переспросил:

- Значит, все-таки лечение?

- А как же? Конечно, лечение. Без лечения…

- Ну…, я имею в виду - не операция?

- Посмотрим, посмотрим…, - Шпильман поджал губы и стал с интересом изучать острые кончики своих сапожек максимум тридцать девятого размера, - посоветуемся… Операция, это, молодой человек, тоже… м-м-м так сказать… метод лечения… - потом поднял голову и, мелко похлопав ресницами, посмотрел на Латышева. - Вы надейтесь на лучшее, Никита Владимирович.

- Хорошо, - согласился Никита, - буду надеяться на лучшее. А долго вы будете… советоваться?

- Значит так: сейчас я отвезу вас домой, а сам вернусь сюда и мы с коллегами… А вечерком, ну…, или, скажем так, во второй половине дня я вам позвоню и назначу время и место еще одной сегодняшней встречи. Договорились?

Попав домой, Кит хотел сразу написать Касатке письмо, но вдруг шальная, но, как ему показалось, гениальная идея пришла ему в голову. Зачем писать, если можно купить билет, сесть в самолет и…, через несколько часов он ее увидит! И почему раньше такая простая мысль не посещала его? Ведь такая простая мысль и такое простое решение. Двадцать первый век. Расстояния - не проблема.

Кит быстро оделся и вышел.

…Ему длинно капризно просигналили, хотя места объехать стоящий поперек дороги БМВ было предостаточно. Кит развернул автомобиль и медленно поехал в город. Подъехав к своему дому запарковался во дворе, но из машины вышел не сразу - сидел и бездумно смотрел, как кружатся снежинки в конусе света, рвущегося из подъездного светильника. Снежинки вылетали из черного бесконечного неба, попадали в полосу света, исполняли свой ритуальный танец, а потом опускались на землю. А там, на земле, их уже ждала поземка, которая несла их дальше, в другую бесконечность.

"Бесконечность есть, - подумал Кит, - она вокруг меня. Конечна только жизнь. Моя жизнь закончилась"

В его кармане лежал паспорт, а в паспорт был вложен авиабилет до

Артема. Кит достал его и стал рвать. Обрывки выбросил в окно.

Поземка подхватила их и понесла в бесконечность. Вместе с вывалившимися из света снежинками.

Его жилище тонуло в тишине и темноте. Он не зажег света.

"Как в могиле", - подумал Кит и рассмеялся. Смех показался ему каким-то жалким.

- Ты что, жалеешь себя? - спросил Кит вслух, обращаясь к самому себе и глядя в зеркало в прихожей, но ничего там не видя, кроме все той же темноты. И, усмехнувшись, ответил: - Жалеешь. А чего ты жалеешь? Что прожил жизнь, а жизни-то и не увидел? Не понял, не уразумел, не заметил, что она прошла? Что хорошего было в твоей жизни? Касатка… Да, только она.

И вдруг Кит вспомнил все…

Тот вечер… Все, что тогда было у них.

То немногое, которое не стало большим. Вспомнил отчетливо и ясно…

…Касатка подошла к нему и посмотрела в глаза.

- Можно тебя пригласить на танец, - наверное, сказала она.

Громко играла музыка. Что-то тухмановское… Но Кит не слышал музыки. И не слышал слов Касатки, только понял и шагнул навстречу.

Он увидел вдруг то, что не замечал два года - глубину ее глаз и свет, теплый свет, обволакивающий, неземной. Он увидел грусть в них.

И еще что-то. Нежность! Такую огромную и небывалую, которую, в общем-то, впервые и видел. Сердце вдруг остановилось, ему показалось, что оно остановилось. Но он шагнул и обнял Касатку за талию и они пошли в центр круга. Играла музыка, рядом медленно двигались пары, Но Кит не замечал ничего вокруг. Он смотрел Касатке в глаза и не мог отвести взгляда. Вдруг он увидел, как взмахнули пушистые ресницы. Словно два мотылька захотели взлететь.

- Ой, ты мне на ногу наступил.

- Что? - Кит приблизил ухо к ее губам, окунувшись лицом в туман ее волос.

- Кит, ты стоишь на моей ноге.

Кит даже не извинился, он был одурманен запахом ее волос. Они пахли полевыми цветами, и это было дурманом, настоящим дурманом. С трудом поняв, о чем говорит Касатка, он убрал ногу с ее ноги. Но они не продолжили танец. Кит и Касатка просто стояли в центре танцплощадки. И молча смотрели друг другу в глаза. Он обнимал

Касатку за талию, а ее руки невесомо лежали на его плечах. Кит и

Касатка не шевелились, словно боялись проснуться. Наверное, уже давно играла другая музыка, а они стояли и не двигались.

- Давай уйдем отсюда, - хотел сказать он, но в горле вдруг пересохло, и он только сухо закашлялся.

Впрочем, она поняла все без слов. Они пересекли танцевальный круг, и пошли прочь, сзади осталось веселье, музыка и их однокашники. Они прошли по проходу между палатками. Впереди светила луна - круглая и очень яркая. И звезд на небе было не счесть, но они казались не отдельными звездочками, а брильянтовой пылью, сливаясь воедино и ослабив свое свечение в ярком свете луны.

На окраине полигона был овраг. И большая береза. Казалось, она еле удерживается на краю оврага, вот-вот упадет.

Кит скинул куртку и положил на землю. Касатка опустилась и Кит сел рядом. Он не знал, о чем говорить, он не хотел говорить, он хотел поцеловать Касатку и потянулся к ней. На его поцелуй, она ответила. Но как-то робко, тихо, едва шевельнула губами. Было понятно, что целоваться она совершенно не умеет.

Потом они все же говорили о чем-то. Касатка задавала какие-то вопросы, Кит отвечал, иногда невпопад. Это было не главным - разговорами они просто сдерживали себя от безумства. Они говорили, но думали не о том… Потом они снова целовались и не было ничего на свете слаще этих поцелуев. Кит понимал, что рядом с ним не просто девчонка, что с Касаткой нельзя, как со всеми. Он знал, что на его куртке сидит сама невинность. Он даже не понял, как так получилось, что его рука сама скользнула к девичьей маленькой упругой груди.