Пол Стретерн - Фуко за 90 минут

Фуко иллюстрирует «априори историческую» природу эпистемы во введении к «Порядку вещей».

Здесь он приводит цитату из древнекитайской энциклопедии, описанную в рассказе аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса. Эта энциклопедия разделяет всех известных животных на некоторые группы согласно любопытной классификации: они делятся на «принадлежащих императору», «прирученных», «бальзамированных» и так далее. Эта классификация может показаться нам странной, но она также доказывает, что наша собственная система классификации может быть не более логичной. Она тоже условна: это система, созданная в соответствии с нашими конкретными культурными предпосылками (эпистема).

Мы считаем, что принадлежность к определенному виду или биологическое родство важнее, чем то, кому принадлежат животные. (Возможно, мы ду мали бы иначе, если бы прикосновение к животному императора каралось кастрацией, как это было в Древнем Китае.) Рассказ Борхеса показывает, что любая система классификации всегда имеет свои границы. Где же границы нашей эпистемы?

Мы должны спросить об этом себя.

Фуко продолжает исследовать этот вопрос, проводя «археологические раскопки» социальных наук. Он начинает с эпистемы Ренессанса. К сожалению, он охарактеризовал ее очень ограниченно и предвзято. По мнению Фуко, эпистема Возрождения основывалась на сходствах: «подобиях» и соответствиях. Он показывает это, описывая «теорию характерных черт», которая действительно была типична для мышления эпохи Ренессанса. Согласно этой теории, Бог указывает на родство предметов, наделяя их сходством (или характерными чертами). Так, например, орхидея обладает исключительным сходством с яичком.

Это значит, что ее можно использовать для лечения венерических заболеваний. Подобным же образом желтый цветок чистотела применялся для лечения желтухи. Для мыслителя эпохи Возрождения мир был открытой книгой, которую нужно было «прочитать». Во главу угла ставились метафорическое значение и его истолкование, а не наблюдение и научный эксперимент.

Так действительно происходило в медицине и зарождающейся химии (которая была тесно сплетена с алхимией). Но этого нельзя сказать об астрономии и биологии (которые стали быстро развиваться после изобретения телескопа и микроскопа), анатомии и физике. Фуко приводит цитаты из работ некоторых ученых эпохи Возрождения — родоначальника медицины Парацельса, математика Кардано, философа Кампанеллы. Но несмотря на то что Парацельс был превосходным врачом, он занимался алхимией, так же, как Кардано был астрологом, а Кампанелла — философомутопистом. Величайшие и самые значительные для нас деятели Возрождения были проигнорированы.

Ни слова не было сказано о Копернике, Галилее или Гарвее (чье открытие циркуляции крови положило конец средневековым мифам, таким, как теория характерных черт).

Теория эпистем Фуко была действительно важна, но в его случае она страдала излишней схематичностью.

Для эпохи Ренессанса характерна не одна, а несколько эпистем: Коперник открыл существование Солнечной системы, но прибегал к авторитету алхимика Гермеса Трисмегиста для подтверждения своего открытия. Переход от одной эпистемы к другой был более сложным, чем предполагал Фуко.

Но даже в этом случае основная идея работы Фуко неоспорима. Эпистема Возрождения сменилась классической (или эпистемой Просвещения).

Мысль обратилась к идее различия, отказавшись от идеи сходства. Анализ открыл дорогу измерению и эксперименту. Разум устанавливал различия. Оказалось, что химические вещества состоят из отдельных элементов или их комбинаций, растения и животные разделили на виды, золото впервые стало основной мерой национального богатства.

Знание уже не было чем-то тайным, перестало быть привилегией избранных. Оно стало результатом научного наблюдения, открытым для всех. Но эта эпистема, основанная на знании и наблюдении, имела любопытный побочный эффект.

Пытаясь научным путем прояснить картину, она уничтожила непосредственно субъект по знания (наблюдателя). Для человека в научном исследовании не осталось места.

С приходом XIX века это тоже изменилось.

Человечество стали изучать как субъект истории.

Такие разные мыслители, как Дарвин, Гегель и Маркс, теперь рассматривали человечество в его историческом развитии. Подобный тип мышления сохранялся вплоть до XX века. Влияние этой эпистемы оставалось центральным для экзистенциализма Сартра, который провозглашал «существование прежде сущности». Другими словами, человек создает свою сущность своим существованием, а не получает ее при рождении. В биологии человечество стало объектом антропологических исследований. В экономике богатство стало измеряться в показателях работы, а не количеством безжизненного золота. Человек разумный приобрел глубину и стал объектом изучения психологии.

Но, как говорил Фуко, такое положение вещей не может долго продолжаться: «До конца XVIII века человек не существовал. Как с легкостью показывает археология мысли, человек — это изобретение недавнего времени. И, возможно, скоро ему придет конец».

Конечно, Фуко снова несколько упрощал картину.

Его исследование, которое ограничивалось изучением документов, часто было неточным. Несмотря на блестящую идею Фуко, общая картина была достаточно обрывочной. Отдельные положения его теории были показательными, но часто несостоятельными в общем смысле. Просто неверно, что понятия «человека» (или человечества) не существовало как предмет исследования, наблюдения и философской мысли до конца XVIII века. Примеров можно привести множество: от вопросов, которые задает себе смертный, наполненный божественным трепетом, до тщетной попытки Платона дать логическое определение человека (знаменитое «двуногое животное без перьев», которое заставило одного из наиболее непочтительных учеников Платона повесить ощипанного петуха на стене Академии).

Конечно, и книги Шекспира полны подобных размышлений, начиная от беспокойных раздумий Гамлета и заканчивая следующими строками:

«…но гордый человек, что облечен. Минутным, кратковременным величием И так в себе уверен, Что не помнит, Что хрупок, как стекло, — Он перед небом». Фуко мог бы поспорить, что литература не являлась частью его археологии науки. Но пси хологическая проницательность всегда будет вы ходить за рамки литературы и становиться частью науки и философии.

Но утверждение Фуко, что «недавно изобретенное» понятие человечества скоро прекратит свое существование, имеет значительное влияние.

По мере того как развивается наше знание о ДНК, растет опыт в генной инженерии, понятие человечества может вскоре оказаться лишним. Абсолютный пересмотр системы ценностей — это пока вопрос будущего. Но прогрессивные изменения (особенно эксперименты с недостающими генами) уже начали разрушать наше представление о человеке и о том, что значит быть человеком.