Пол Стретерн - Сартр за 90 минут

В автобиографии Сартра (написанной им в пятидесятилетнем возрасте) его сорокатрехлетний отчим описывается живо и ярко, что говорит о глубоких чувствах. «Моя мать вышла за отчима не по любви… приятным человеком он не был… - высокий худой, с черными усами, невыразительным лицом, очень большим носом». Авторитар ный, по-буржуазному добропорядочный мсье Мэнси идеально подходил для роли злого отчима.

Он был богат, жил в роскошном доме и пользовался в своем провинциальном городке славой безупречного почтенного гражданина.

Жозеф Мэнси был директором местного судостроительного завода. Бизнес он вел эффективно, в старом добром буржуазном стиле. (Любая угроза забастовки своевременно предварялась локаутом - массовым увольнением рабочих,и голод сам по себе разрешал спорные вопросы.) Каждый вечер после работы он вызывал прием ного сына в свою помпезную приемную, где давал ему уроки геометрии и алгебры. Мсье Мэнси придерживался ортодоксального подхода к обучению: за плохие успехи пасынок мог получить и выволочку.

Тем временем маленький мученик науки в щеголеватых парижских панталонах становился посмешищем среди своих менее ухоженных соучеников в лицее. Это неприятие сверстниками сделало мальчика замкнутым и сосредоточенным на самом себе. Сломать Сартра было не так легко. Его детский эгоизм развился в независимый склад ума.

Наиболее восприимчивые среди одноклассников признавали, что этот коротышка, тщедушный денди с лицом лягушонка обладает незаурядным умом- несмотря на то, что на экзаменах он особыми успехами не отличался. (Возможно, прямым результатом педагогического рвения отчима стало то, что лучший в своем поколении ум Франции оказался третьим от конца в списке успеваемости одноклассников.) Сартр стал играть в классе традиционную двойную роль: гения и изгоя. Это был неприятный прыщеватый маленький тип в очках, который знал все (и всех в этом убедил); но он так же был способен к очень грубым ошибкам. Достаточно привести одну историю. (Характерно, что рассказана она самим Сартром - сорок лет спустя.) Как и все подростки-одноклассники, Сартр строил фантазии по поводу женщин с улицы «красных фонарей». Его исключительное воображение оставляло далеко позади бледные выдумки одноклассников.

«Я говорил им, что у меня есть женщина, с которой я хожу в отель; мы встречаемся вечером и занимаемся тем, чем занимаются мужчина с женщиной… Я даже попросил прислугу матери написать мне письмо: «Дорогой мой ЖанПоль!.. » Одноклассники «раскусили» мою ложь. Я стал посмешищем в классе».

А времена были нелегкие. Началась Первая мировая война, и многих одноклассников Сартра матери воспитывали в одиночку: отцов забрали на фронт. Война брала свою кровавую дань, и одноклассники, потерявшие отцов, вымещали скопившуюся агрессивность на тех, кто казался слабым.

Сартр стал жестче, хотя поведение его было двойственным.

Он отказывался быть «как все» лишь для того, чтобы быть принятым в компанию бездумных идиотов - но «быть принятым» сверстника ми ему очень хотелось. Он хотел быть «своим парнем » - но на собственных условиях. Эта двойственность останется у него на всю жизнь.

Но в тихом мирке своей комнаты маленький косоглазый лягушонок становился принцем. Садясь за свой стол, мальчик, утешающий себя тем, что он - гений, уже начинал решать непостижимую задачу действительного становления таковым.

Тетрадки с историями о романтических рыцарях сменились автобиографическими текстами. Потом он начал писать романы. В возрасте 14 лет Сартр завершил свой второй роман, названный «Гец фон Берлихинген», посвященный тирану средневековой Германии. Кульминацией романа становится восстание против тирана: восставшие разрушают фабрики, мельницы, ткацкие цеха (некоторые из строений носят неслучайное сходство со знакомым судостроительным заводом). Тирана ожидает изощренная и мучительная смерть. Его голову засовывают в отверстие часов на колокольне, так что она оказывается на месте римской цифры XII. Последние минуты жизни тирана проходят в мучительном ожидании того, когда приближающейся стрелкой ему будет постепенно отрезана голова.

Сочетание страдания, насилия и крайнего экстремизма стало отличительным признаком зрелых работ писателя, в которых эти черты сохраняют всю непосредственность юношеского восприятия. Интенсивность юношеских переживаний Сартра оставила неизгладимый след в его творчестве. В этом возрасте подобные чувства нередко сложным образом переплетены с пробуждающимся философским осмыслением жизни.

Отчасти гений Сартра есть не что иное как его способность сохранить это сочетание ощущений и эмоционально-интеллектуальное напряжение, которые в юношеском пытливом уме порождают как мысль, так и полную неразбериху.

В 1919 году Сартр начал красть деньги из кошелька матери, С их помощью он пытался искать расположения одноклассников, покупая для них в местном кафе экзотические кремовые пирожные и ромовые бабы. Радость мальчика от его возросшей популярности среди сверстников и приторно-сладкий вкус пирожных сопровождались гнетущим чувством вины, где-то глубоко прятались растерянность и тоскливая угрюмость.

Здесь лежат истоки еще одного пикантного соче тания ощущений, ставшего навязчиво возвращающейся темой в творчестве писателя: липкая сладость и тошнота.

Тайное, конечно, стало явным; простодушная хитрость мальчика была раскрыта, неблагодарные приятели обрушили на него новый град насмешек, дома ждал обычный родительский нагоняй. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения подростка. Сартр решил вернуться в Париж, предпочтя законы Всевышнего и деда буржуазным стереотипам, навязываемым отчимом. Мятежник внутри Сартра выбирал те условия, внутри которых должен был созреть его мятеж-мятежом оказалась вся дальнейшая жизнь мыслителя.

В 15 лет Сартр стал учащимся престижного королевского лицея. Он запоем читал, поглощая горы литературы, часть из которой была недоступна его пониманию. Тем времени его писательское увлечение обретало новые формы: появились тетради с афоризмами и философскими размышлениями.

Об уровне этих размышлений можно судить по его определению любви: «Желать женщину - значит обращаться с ней как со средством для достижения своей цели; любить женщину - зна чит видеть в ней цель, а не средство». Как и в случае этой квинтэссенции французской мудрости, другие афоризмы юного Сартра колебались между фальшью эпиграмм и гениальностью прозрений.

Преподаватель философии проницательно отмечал у подростка «чрезмерную плодотворность »: изобилие идей, нередко незрелых и сумбурных (это характерная позиция ортодоксальных англо-американских философов. Сартр и поныне воспринимается ими именно так).