Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Наиболее известные из них в те годы работали в международном отделе ЦК КПСС. Они отлично представляли, во что обернется подавление смуты и беспорядков. Но и они не утруждали себя просчетом вариантов слома сложившейся системы. Система представлялась им вечной и нерушимой. Развалить ее, казалось, не под силу никому. Ни тем же Соединенным Штатам, ни НАТО, со всеми его разведками, ни внутренней эмиграции в лице диссидентов. Надежды на появление деятеля, болеющего сердцем за людей, у вершины власти враз исчезали при лицезрении сучковатых ортодоксов, при взгляде на коллективно стареющее Политбюро. Такой деятель не мог даже приблизиться к окружению Генсека, его быстро бы вывели на чистую воду, смяли, раздавили, как клопа, прежде чем он усел бы поведать товарищам по партии о существе своих сомнений и планов на будущее".

Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".

Марадона помнит дни рождения всех друзей и коллег. Никогда не отказывается составить компанию. В молодежном движении института отдают должное ее активности. Секретарь комитета комсомола Головин поручил ей отвечать за идеологию.

Тереза Орловски появляется на работе с перерывами: маленькая дочка Наташи часто болеет. Когда же Тереза с нами, то всем мужикам хорошо от ее присутствия. У некоторых несознательных женщин, напротив, болит голова от стрекотанья Орловски.

В свою очередь Кемпил тоже пачкой не щелкал и успешно вливался в коллектив. Правда, Володя Логвиненко и Ермек Кокеев побаиваются

Серика Кулунбаева. Серик Касенов предупредил их: "У парня трудное детство… Колония для несовершеннолетних, тюрьма… Будьте повнимательнее". На что Логвиненко не нашел ничего лучшего, как возмутиться: " Кто его к нам привел? Куда смотрит отдел кадров?".

Понятно, возмущается Володя в отсутствие Кемпила. В его присутствии

Логвиненко держит рот на замке. Ермек советуется с Рахимжаном

Орумбаевым: "Как нам себя вести с Кулунбаевым?". Орумбаев из тех, кто много чего знает про людей и советует Кокееву:

– Его не надо задевать.

Ермек и не думает обижать Кемпила, потому и не забывает держать в кармане контрольные три рубля для лаборанта.

Для НИИ, для науки вредно вариться в собственном соку. Время от времени научную мысль нужно чем-то, или кем-то, шурудить. Такие как

Кемпил как раз и разгоняют тоску рутинной жизни экспериментаторов. В общем, не спроста в те времена раздавались сожаления, что отечественная наука далека не только от производства, но и, что там говорить, от самой жизни.

Кемпил близко сошелся с Гуррагчой. Крепко сбитый монгол тоже проказник, но проказник подпольный.

Он и провожал Кемпила в колхоз.

На подготовку к первым в своей жизни сельхозработам мой молодой друг отвел полный рабочий день. Перестирал рубашки, погладил брючи, помыл кеды. Тетя Гуля, мама Кемпила нажарила сыну баурсаков с беляшами. Поверх одежды и еды положил Серик Кулунбаев в рюкзак шахматы, колоду карт, семь бутылок вина.

Комсомольский секретарь Головин – спортсмен серьезный, кандидат в мастера по современному пятиборью. В автобусе он и другие молодые сотрудники ждали появления Кемпила. Первая партия институтских отправлялась на уборку огурцов. Амбалистый кадровик – бывший милицейский майор, через каждые полчаса справлялся: "Кулунбаев не появился?",

С двухчасовым опозданием, груженный огромным рюкзаком, подошел

Кемпил. За ним следом, хихикая, зашел в автобус Гуррагча. Кемпил пьянючими глазами осмотрел салон: "Где мое место!".

Головин только и успел спросить:

– Почему опаздываешь?

Спросил и тут же попенял себе за любопытство. Потому что Кемпил только того и ждал, и без задержки наступил на блатную педаль. . Серик Кулунбаев набрал в легкие воздух.

– Я тебя, комсюк, сейчас загасю! – Кемпил замахнулся на вожака указательным пальцем.

Головин побледнел и попятился. Гуррагча завизжал от удовольствия.

Распалившийся Кемпил наступал на комсомольца.

– Я только спросить хотел… – Головин заикался и продолжал пятиться назад.

– Я тебе сейчас так спрошу! Сучонок! – страшным голосом заорал

Кемпил. – Проси прощения!

Монгол изнемогал от смеха. В автобус влетел кадровик: "Не болган?!".

Кемпил в миг переменился, согнулся, и, держась за сердце, заскулил:

– Агай! Меня обижают.

У Гуррагчи не осталось сил смеяться, он всхлипывал. Кадровик опытным глазом зыркнул на Кемпила и остальных, все понял и спросил:

"Ким?",

– Вот этот лезет ко мне. – Кемплуга показал на Головина.

Инспектор отдела кадров погрозил пальчиком Головину.

– Ты что! – одернул он вожака и сказал. – Нельзя.

Комсомолец молчал. Кадровик обернулся к Кемпилу.

– Серик, сейчас ты болеешь. Иди домой, отдохни. В колхоз можешь поехать послезавтра. Хорошо?

И бумажка приклеена у тебя на носу…

Позвонил дядя Боря: "Наш земляк Такен Нургалиев обещал устроить тебе прием у Кацая". Надо идти на прием к первому заместителю прокурора республики. Первый зампрокурора отвечает за следствие и надзор.

Нургалиев подвел меня к дежурному прокурору: "Устрой моему земляку прием у Ивана Васильевича". Дежурный прокурор прочел жалобу и не нашел зацепки для приема у первого заместителя прокурора.

– Наказание предельное. О чем тут говорить с Кацаем?

– Ты не понял, – сказал Нургалиев. – Потерпевший боксер.

Бисембаев один бы не стал убивать Ахметова.

– А-а… – сказал дежурный прокурор и махнул мне. -.Сейчас я тебя заведу к Ивану Васильевичу.

Заместитель прокурора республики человек бухгалтерской внешности, в возрасте.

– Вы требуете исключительной меры наказания? – Иван Васильевич вышел из-за стола, подсел ко мне. – Можно понять чувства матери…

Но закон не может руководствоваться принцпипом "око за око". Вы жалуетесь, что прокуратуру республики на суде представляли незрелые люди. Но это на ваш взгляд они незрелые… Хотя и молодые.

– Иван Васильевич, – сказал я, – Реденков и Досанова может и хорошие юристы, но люди с дрянцой.

– Молодой человек, не горячитесь. Я дам указание проверить поведение в суде Реденкова и Досановой. Но больше ничего не обещаю.

На себе убедился, что жалобы и просьбы – оружие беспомощных. Я допрыгался. Тактика отсиживания за спиной Шефа привела к тому, что кроме, как жаловаться, я ничего не могу и не умею. Загвоздка даже не в том, что я слабак и трус. Если уж обсуждаешь чужое бесчестье, то будь добр, никогда не забывай, что честь – понятие, требующее незамедлительного ответа, или вообще не болтай о ней.

Наедине с собой при мысленном воспроизведении послеобеденного происшествия 27 февраля на квартире Меченого я рвал себя на части.

Пожалуй, именно эти минуты и были главным моим испытанием после февраля 1980-го.