Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Брежнев тяжело, с усилием над собой, поднимался по трапу, а мы, оставшиеся в аэропорту, не знали, что видим его на нашей земле в последний раз. Не знали мы, какие перемены вызовет кончина

Леонида Ильича. Не знали, что смена власти коснется не только

Казахстана, но и затронет распределение сил во всем мире.

Брежнев сохранил империю. Но какой ценой! В Чехословакии неизвестно насколько долго обосновались советские оккупационные войска. В Польше ПОРП еле-еле отбивалась от ропщущего народа. В

Афганистане, куда совсем неизвестно по какому праву вторглась

Советская Армия, никто не знал сроков конца войны. В самом СССР народ посмеивался над властью и над самим собой, делал вид, что усердно работал. Газеты и телевидение дружно врали, партия и правительство совместными постановлениями в очередной раз обещали, что-то улучшить, усилить".

Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".

На плато Расчумвор

В цветочном наконец поймал Соскина. Схватил его за шкварник и припер к пустому газетному киоску.

– Ты че, Бек?

– Что ты написал в показаниях про Нуртаса?

Соскин огляделся по сторонам.

– Я все по уму написал.

– Читал я твои показания. Что теперь скажешь, падаль?

Соскин потупил глаза.

– Надо было Мурика выручать.

– Что-о?!

– Да… – Соскин попытался сдернуть мою руку. – Мурика.

Я крепче прежнего вцепился в Соскина, дернул его на себя.

– Подонок, я тебе выручу! Так выручу, что… Слушай, мразь! На суде ты выступишь так, как я тебе скажу. Не сделаешь, – по частям изнахрачу. – Я намотал воротник его рубашки на кулак до упора и вдавил кулак в шею Соскина. – Веришь?

– Верю, – прохрипел Соскин. – Отпусти… Пожалуйста…

– Гляди, падаль…

Муржук сказал, что видел Доктора здесь же, в цветочном, и не далее как вчера. Был он с Надькой.

Прошло два месяца. Со дня на день матушке должна прийти повестка в суд.

Ландыши. Первого Мая привет…

Я вновь пришел в цветочный. В тире встретил Пантелея.

– Доктор не приходил?

– Вон он сидит.

Доктор сидел на кортах спиной к торговкам цветами.

– Ты что? Пошли домой.

– Не пойду.

Догадка, почему Доктор до сих пор не пришел домой, подтвердилась.

– Я тебе говорю, пошли.

– Сказал, не пойду.

– Что ты делаешь? Ты разве не соображаешь, как нам… Без тебя…

– Не пойду.

Уговаривал я минут десять. Под конец он поставил условие.

– Без Надьки не пойду.

Видеть ее не могу. Но ладно.

– Хорошо. Бери ее с собой и поехали.

Папа десять дней как дома. На кухне мама, Надька, Доктор и я помолчали с минуту. Матушка покачала головой и тихо сказала: "Штенке ойламайсын… Ининде айырвалдын".

Доктор затрясся в рыданиях.

Темная ночь, только пули свистят по степи…

Повестка пришла в первый день после первомайского праздника. Дело слушается в городском суде под председательством Макирдинова. Зять тети Раи Какимжановой Тунгуш член горсуда и сидит в одном кабинете с

Макирдиновым. Тунгуш ознакомился с делом и сказал тете Рае: "Вашего племянника прокуратура сделала ответчиком".

Грустные сказки тоже нужны…

За два дня до процесса мама зашла к судье и сказала, что собирается нанять для себя адвоката. Макирдинов посоветовал ей обратиться к услугам адвоката Жолановой, сказав, что это добросовестный и сильный юрист. Мама так и сделала.

Из свидетелей пришли Коротя, Меченый, один из братьев Котовых и

Иоська Ким. Меченый пришел с родственницами, двумя женщинами предпенсионного возраста. Боится? Наверное. Не пришел Соскин. По поверхностному знанию порядков я думал, что явка важного свидетеля обязательна, и будто бы суд сам в том заинтересован, потому гарантированно и обеспечивает принудительный привод оного на процесс.

Бисембаев пару раз мельком взглянул на нас, так все больше смотрит на судью. Адвокат у него назначенный. Десять лет прошло с эпизода у "Кооператора", он все тот же. Того же, как и тогда, черного, цвета на нем рубашка и брюки. И взгляд. Те же невидящие глаза. Первая ходка у него была в Ангарске по 206-й УК РСФСР – статья за хулиганство, две другие отсидел за воровство. Отца и матери нет, старший брат помер в тюрьме, квартиру забрало государство. Как будто не за что любить жизнь, ан нет, защищается, на что-то надеется.

"Играем с жизнью, поливаем, на чем свет стоит, ментов, власть, – думал я, – а сами ничего не можем. Знал бы Шеф, от чьей руки суждено ему умереть, враз бы на всю жизнь обездвижил этого зверька. Теперь только на государство и остается надеяться".

Боря Ураган назвал милицейскую засаду в нашем доме анекдотом.

Объективно, без засады, 27 февраля предстает обыденной бытовухой: на почве пьянства – зэк убил тунеядца. О том, что предшествовало убийству молчит Бисембаев, помалкивают Меченый, Доктор и я. Драка спровоцирована появлением в квартире Доктора с Надькой. Убили Шефа из-за Нади. На стадии следствия, да и сейчас в суде, думал я, ни в коем случае нельзя поднимать вопрос о первопричине.

О том, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя впрягаться за козлов, тогда я еще не до конца понимал, но все равно эпизод у "Кооператора" нет-нет, да всплывал из памяти.

Получалось, все трое, – я, Доктор и Шеф накоротке, ни с того ни сего завязались на Бисембаеве.

Иоська продолжал рекомендовать завалить Меченого как организатора притона. Притон притоном, но Шефа на веревке никто туда не тянул.

Родственникам потерпевшего свойственно собственные упущения сваливать на посторонних.

– Свидетель Омаров, расскажите как вы приняли убитого Ахметова за

Бисембаева. – судья допрашивает Меченого.

– Лампочка была тусклая… Потом я испугался.

– Как это так? Свидетель Ким утверждает, что освещение было нормальное, лицо потерпевшего не было залито кровью.

Иоська сказал на суде еще одну важную вещь: "Для того, чтобы прибежать к нам в опорный пункт с криком "убили человека!", Омаров должен был, как минимум, подойти поближе, хорошенько посмотреть и убедиться, что человек мертв. Подумайте, откуда он узнал, что

Бисембаев мертв, если обознался, как утверждает".

В этом месте тетки Меченого зашипели на Иоську.

– Бисембаев, – судья поднял с места подсудимого, – почему после того, как вы ударили потерпевшего газовым ключом по затылку, нанесли еще и удары ножом?

– Потому что я знал: Ахметов убьет меня.

Окончился первый день заседания и я пошел с судебной повесткой к

Соскину. Дома у него никого не было. Прождал часа два и оставил повестку в почтовом ящике.

На второй и третий день ни Соскин, ни второй из братьев Котовых в суде не появились.

Судья спросил у мамы разрешения огласить показания на предварительном следствии Соскина и второго Котова. Матушка не знала, как поступить. Наш адвокат промолчала. Я кивнул головой: пусть зачитывает.