Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Тетя Альмира молчала и не улыбалась. Ничего смешного в деяниях сына тети Шафиры она не наблюдала и хорошо понимая, что Булат далеко не Анастасио Сомоса, но согласиться с теорией своего сукина сына тетя Альмира не могла. Флора поведала о числящихся за Булатом эпизодах и по наивности справедливой души думала потрясти матушку.

Мама знала младшего сына тети Шафиры 26 лет и ничто из рассказанного

Флорой нисколько не дотягивало до уровня "удивляется вопрос". Тем не менее, она уже не смеялась, но продолжала стоять на своем.

– Ерунда… Флорочка, прошу тебя, не трогай его…

На примере Флоры можно было видеть: женщину с принципами лучше не злить. Такая запросто любого заборет. Дочь Есентугелова плюнула на

Булата на третьем часу переговоров.

– Тетя Шаку, ладно… – сказала Флора.

Булат мужик рассыпчатый, но поступил он правильно. Раз уж ректор попал под жернова, его бы уже ничто не спасло. Залогом будущей неприкосновенности сына тети Шафиры теперь могло послужить гарантированное затопление бывшего старшего товарища. Булату ничего не оставалось, как помочь открыть подлодке ректора все, до единого, кингстоны.

Неожиданно позвонил Олег Жуков. Почти четыре года не виделись. Из молодежи он один вспомнил о моем существовании. Подъехал через полчаса, быстро разделся, прошел на кухню, поздоровался с Айгешат.

– Где тетя Шаку?

– В больнице.

– Что-то серьезное?

– Да нет…

Олег, как всегда, со вкусом прикинут. Сказал: "Ни с того ни сего вдруг вспомнил о тебе и решил увидеться".

– Кого видишь? – спросил я. – Как там Кемпил?

– На Тулебайке околачивается, – ответил Жуков. – Кочубей в прошлом году женился. – сообщил Вася и спросил. – Тебя почему на свадьбе не было?

– Не было, потому что меня туда никто не звал.

– Не может быть.

Олег играл с Шоном.

– Знаешь, что он говорит?

– Что? – Вася посадил к себе на колени пацана.

– Приходит из садика и материт меня: "Папа педераш и бондон!".

– Ха-ха-ха! Молодец! – Олег расцеловал Шона и спросил. – Кто тебя научил?

– Представь себе, в садике. .Зинаида Петровна с выдворением Кунаева ушла на пенсию – время понянчить внуков теперь у нее есть. Да и материально в семье дела неплохие. Олег пахал огранщиком памятников и хорошо зарабатывал.

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона?!

– О, мавр мой, ты, видно, оброзел!

В "Литературке" отчет о Пленуме Союза писателей СССР. Петр

Проскурин поизмывался над Борисом Васильевым из-за статьи в

"Советском экране". Васильев написал: "Посмотрев "Покаяние"

Абуладзе, я прозрел". Оратор дал понять Борису Львовичу: и в экстазе следует воздерживаться от простодушных откровений. Проскурину не понравилась и форма покаяния Абуладзе. "Нельзя трогать покойников!

Что мы знаем о смерти?!" – воскликнул Петр Проскурин. Воскликнул, как будто не желал понимать, что выбрасывание из могил всего лишь метафора.

Не более.

У Бориса Васильева есть мысль: для того, чтобы человек от души боролся с общим врагом, у него обязательно должен быть личный счет к этому врагу.

Институт раскололся на два лагеря после 17-18 декабря прошлого года. Раскололся ненадолго и объединился в единой цели после того, как активисты-баламуты окончательно убедились в справедливости поговорки: смелость города берет.

Чокин не город. Он директор и старый человек.

Брожение начинается с чтения газет и просмотра телевизора. В начале января на Рижском заводе микроавтобусов впервые в стране избрали совет трудового коллектива.

Смуту заварили Хмыров, Палатник, Мельник, Кочетков, и, конечно же, Алдояров.

Виктор Иванович Хмыров до 76-го был замдиректора, теперь он заведует лабораторией защиты атмосферы, где руководит сектором Игорь

Борисович Палатник. Хмырова Чокин убрал из замов из-за сокращения главком до одной должности заместителя директора. Хмыров кандидат наук и полагал, будто Устименко, хоть он и доктор наук, и членкор, будет пожиже его, человека, как он думал про себя, человека с размахом, личности. Палатник, как специалист, глубже Хмырова, но тоже немного пребывал во власти воспоминаний о будущем, почему полностью соглашался с завлабом, что пришла пора спасать науку от

Чокина.

Мельник и Кочетков серьезные изобретатели и, глядя на их надутые губы, без опасения сильно ошибиться, можно было сказать: "Эти парни тоже немного непризнанные гении". При всей своей тщательности четверка, естественно, размышляла над тем, куда способна завести их безоговорочная ставка на Алдоярова. Все они умные люди и видели, что

Бирлес, как все цитатники, от и до вторичен и, уж тем более, не обольщались на счет его мавританских свойств. Сделала четверка тараном Алдоярова в уверенности, что он то, Бирлес, не станет мешать правильно делить заработанные деньги.

Краегульным камнем реформации четверки служила идея группового хозрасчета – финансовая независимость от директора, завлаба, получившая в то время оформление в виде временных творческих коллективов.

В конце января без ведома и участия Чокина инициативная группа приступила к выборам совета трудового коллектива. От нашей лаборатории делегатами на собрание пошли Каспаков, Аленов, Шкрет и

Руфа. Каспаков по настроениям в зале сделал вывод: идея СТК как инструмент удаления Шафика Чокиновича из директоров получила горячий отклик в сердцах ведущих и старших научных сотрудников теплотехнического сектора института. Допреж понурые умарики, почувствовали, что если начальство взять на горло, то оно способно быстро открыть в себе способность безостановочно пятиться назад.

– Алдоярова избрали председателем СТК, – сообщил утром Каспаков.

– Что делать?

– Ничего не надо делать… – предупредил Жаркен. – Кто мы такие?

В современных условиях совет трудового коллектива приобретает разящую силу полкового комитета исключительно при одобрении партийного комитета. Год назад Чокин обновил партком, но за последние две-три недели и в умонастроениях членов партбюро произошли существенные изменения, в результате чего кроме Заркеша

Сакипова на прочокинских позициях стоял только Марат Курмангалиев, заведующий лабораторией топочных устройств. Заместитель Сакипова по партии Дорошин как и Алдояров, тоже из лаборатории теплофизики.

Аскетичной наружности, принципиальный парень Дорошин каждое утро вышагивал к парткабинету под впечатлением накачки Алдоярова.

Должность парторга Бирлес обещал оставить за Геной. Что дальше?

Дальше зажмуриться от предвкушения удовольствия и продолжать тромбить Сакипова.

– Выстоит ли Сакипов? – подумал я вслух.

– Кто знает, – отозвался Каспаков, – он задумался и сказал, -

Вряд ли.

Сегодня движущая сила науки народ. Если дело дойдет до выборов директора, а все к тому и идет, то голосовать будут все. От докторов до вахтеров.