Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

У здания штаба Восточного погранокруга молодежь приняла бой со взводом курсантов. Погранцы палками положили человек двадцать у входа в здание.

"Сучары! Они за это ответят!" – крикнул я и нас с Колей разъединили.

– Гобатот дает! – на обеденном детском стульчике подал голос Шон.

– Что-о?! – я крутнул за ушко сына.

– Ой бай! Баланы тиме! – схватила меня за руку мама.

– Ты что делаешь? – строго сказала Айгешат. – Сам научил… А теперь… При чем тут он?

В Советском райкоме партии секретарь Кадырбекова и председатель райисполкома Акуленко проводили инструктаж для народных дружинников.

Пожилой русак поинтересовался: "Вот вы говорите, проявлять сознательность… А что делать, если они нападут на нас?".

Шум в зале усилился.

"Как будем действовать? – переспросил полковник-пограничник и сам же ответил. – Действуйте, как наметили!".

Х.ф. "Над Тисой".

Акуленко вышел из под контроля Кадырбековой и натурально осклабился:

– Поступайте так, как и следует поступать в таких случаях…

Дружинники-казахи потупили головы, русаки переглядывались с довольными лицами. Секретарь райкома разволновалась.

– Товарищи, – не глядя на председателя-провокатора, сбивчиво заговорила Кадырбекова, – Сегодня ночью состоялся партактив города… При нас товарищ Колбин звонил товарищу Горбачеву… Михаил

Сергеевич просил передать алма-атинским товарищам: при пресечении беспорядков соблюдать социалистическую законность… – Она обвела зал глазами. – Вы меня поняли?

Толпа на секунду приутихла. Акуленко остался весел и невозмутим.

Дружинникам легко могло показаться, как из-за спины Кадырбековой председатель райисполкома посылает зрительные сигналы: "Действуйте, как наметили!".

…Позвонил Каспаков.

– Кто-нибудь скажет правду…этому?

Жаркен умный мужик, но думает, что этому нужна правда. Теперь правда никому не нужна.

Вечером ожидается прибытие председателя Комитета партийного контроля Соломенцева. В 60-х он работал вторым секретарем ЦК КП

Казахстана. Якобы знает подход к аборигенам.

Нашим надо разбегаться по укрытиям. Эти… всех поубивают…

Ребята сделали все по уму, теперь надо спасаться.

В семь часов по радио прервалась музыка и диктор зачитал сообщение.

"Все вы стали свидетелями происходящего в городе…От трудящихся поступают многочисленные обращения к руководству с требованиями положить конец насилию… Правоохранительные органы приступили к наведению порядка…".

Сообщение отзвучало и возобновилась музыка.

Еще только восемнадцатое? Ощущение, что с утра прошла если не неделя, то дня три-четыре. Никак не меньше.

Через час по телевизору зачитывает выступление Председатель

Президиума Верховного Совета республики. Какой он тупой… Лучшего для окончательного опарафинивания казачат, нежели нынешний

Президент, человека не найти.

Маме надоело смотреть и слушать мои приходы. Она вышла из квартиры и через пять минут вернулась с Алтынбеком.

– Успокойся, – зять Сатка обнял меня.

– Алтынбек, нас изнасиловали!

– Да, нас изнасиловали, – сосед сел напротив меня на кухне. -

Горбачев хрущевец! -Алтынбек презрительно скривил губы. – Прицепщик рубит с плеча! .По телевизору поет песню Гульнар Сихимбаева. Раньше к пению

Сихимбаевой не прислушивался. Сейчас смотрел и слушал. И песня проникновенная, и я не узнавал себя. Что с того, что мы туземцы и бунт наш туземный? Мы такие и нас не переделаешь.

Айгешат сказала: "Теперь казахи начнут понимать, что такое

"каждый еврей – лицо нации"…

Пришел проведать меня Каспаков.

– Вовремя у тебя нога повредилась.

– …?

– Если бы ты был ходячим, то не сдержался бы.

– На площадь я бы не пошел. Страшно.

– Я не о том. Ты бы обязательно при русских что-нибудь ляпнул, и тебя бы арестовали.

Вряд ли бы я осмелился при посторонних русаках позабыть про осторожность. Это опасно.

19 декабря я наведался на работу и первым делом заглянул к ученому секретарю. В приемной навстречу шел Темир Ахмеров. Глядя как я опираюсь на костыль, гидрик с усмешкой спросил:

– Ты случайно не на площади ногу сломал?

– Жаль, что я не был на площади.

– Ты что?!

– Да ничего!

Темир хотел спросить что-то еще, но, поймав мой взгляд, осекся.

Позорник и засранец.

Шафик Чокинович, если кому в институте и доверяет целиком и полностью, то только Зухре. За те тринадцать лет, что она при нем,

Зухра ни разу не ошиблась, ни разу не дала повод усомниться в своей преданности директору.

Я пожалел, что пришел к фаворитке Чокина. Зухра несла ахинею об обмане, о Кунаеве.

– Причем здесь Кунаев? – разозлился я, – Если бы на площади убивали вашего сына, вы бы по другому говорили.

Ученый секретарь в ужасе захлопотала глазами.

– Упаси бог…

Вот именно. Чуть что, сразу бог.

Исмаил Заглиев рассказал об Алдоярове.

– Бирлес к концу работы 18-го пришел к нашим бабам… Спрашивает у Афанасьевой: "Правда, я похож на араба?". Бабы ему: "Конечно, ты араб… Бирлес, иди спокойно домой, не бойся милиции".

Что Темир и Бирлес одноклеточные известно, но я не знал, что они способны так легко изойти на говно.

Отыскал Макса. Он редактор институтской стенгазеты.

– Оставь место на страницы полторы.

– Что-то хочешь тиснуть?

– Да.

– Только не тяни. Газету вывесим 22-го.

– С утра в понедельник принесу заметку.

Написать надо так, чтобы не притянули за подстрекательство.

Справедливости нет, ее подменяет закон. Что еще за хренотень? В такие дни всем наплевать на закон. Будем писать как есть, но маскируясь апелляциями к партийному сознанию.

Молодежь спасла нашу честь. Теперь этого мало. Нас волнует: обсуждают ли в мире новости из Алма-Аты? В институтских коридорах казахи между собой говорят, что будто американцы со спутников засняли побоище на площади. К кому-то звонили из Таллина и передали: пленку показывали по финскому телевидению.

Заглиев по ночам слушает западные радиостанции.

– Про Алма-Ату передали только сообщение, но никаких комментариев… "Голос Америки" и Би Би Си говорят только о возвращении Сахарова.

– А что Сахаров говорит?

– Продолжает гундеть про Анатолия Марченко… Почему тоже не освободили…

Сахаров и другие про Алма-Ату знают. Я подумал, остановили их от комментариев подробности поведения джигитов и кыздараек. Жума

Байсенов был в оцеплении на площади и говорил, что казахи вели себя так, что ему было стыдно.

Айгешат вышла на работу. Двое суток врачи и фельдшеры с ее подстанции вывозили из разных концов города раненых.

– Больше всех возмущалась Шамордина…, – рассказывала жена. – Я, говорит, в эти дни не узнавала казахов. Мы приехали на площадь спасать их, они стекла в машинах скорой помощи перебили… Дикость…