Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

В спальне ревела Клара, в столовой – Талап. Получался дуэт.

На столе в табаке недоеденный с вечера бешбармак. Тесто по краям ссохлось, свернулось в трубочки. Продолжая утаптывать визжащего

Талапа, мама не спеша перебирала левой рукой мясо. Отобранные куски она неторопливо и тщательно пережевывала.

Забрасывая в себя мясо, мама о чем-то задумалась, нахмурилась. И долбанув под финиш ногой по спине Талапа, скомандовала: "Жилдам орамал акель!". Талап быстрее собственного визга помчался за полотенцем в ванную.

На базаре ее поджидала радость. Горисполком запретил торговать мясом дороже трех рублей. На всх ценнниках мясных рядов стояла цифра 3.

Матушка тыкала мясо большой вилкой. Вот это мне давай, еще вот это. Мама отобрала лучшие кусманы и собралась рассчитываться с мясником по горисполкомовской цене – три рубля за кило. Мясник улыбнулся и объяснил: на ценник не надо обращать внимания.

– Как это? – удивилась мама. – Тебе что приказ горисполкома не указ?

– Приказ для отвода глаз. – сострил мясник.

Очередь возмущенно зашумела. Взяла лучшие куски и еще дурочку изображает.

Я шепнул маме на ухо:

– Мама, завязывай парафиниться…

– Сандалма! – Мама подняла крик. – Иди за милицией!

За милицией идти не пришлось. Сержант стоял поодаль и наблюдал за перепалкой. Он подошел и сделал так, чтобы всем стало хорошо.

– Апай, что вы тут устроили? Платите по три пятьдесят… Набрали одной мякоти и кричите…

Мама посмотрела на сержанта так, как будто подловила его на растлении несовершеннолетних. Вздохнула и поперла на мусора буром.

– А…а… Одна шайка! Как твоя фамилия?

Сержант понял, что дал маху и заорал на мясника.

– Кто тебе дал право не выполнять решение горисполкома? – он метнул быстрый взгляд на маму и добавил. – Продавай по три!

Бика с Джоном раскумарились.

– В экспедиции у одного уйгура купил башик опия. – рассказывал

Джон. – Привез домой. Не знал как его принимать. Сашка Остряк сказал, что лучше размешать в чае…

– Накрыло? – засмеялся Бика.

– Там совсем другой торч… – ответил Джон. – Офонарел от него.

Что было – не помню… Через два дня стал слышать голоса. Чуть с третьего этажа не выбросился.

– Да ты че? – Бика придвинулся ближе. – Расскажи.

– Хорошего мало… – Джон затушил сигарету.- Лучше хорошего плана ничего нет. – Засмеялся и спросил. – Что Бика, может еще один косяк приговорим?

"Логарифмом данного числа по данному основанию называется показатель степени, в который надо возвести основание, чтобы получить данное число".

Прошло больше месяца с начала нового учебного года и приближалась моя очередь отвечать у доски. Андрей Георгиевич Шамордин наш классный руководитель. Ведет алгебру и тригонометрию. Пылкий мужчина за пятьдесят. Имеет орден Ленина, получил осколочное ранение в голову на войне.

Школьники звали его Андрюшей. Создавалось впечатление, что

Андрюша кроме алгебры и тригонометрии ни о чем и не думает – по коридору Шамордин ходил погруженный в себя.

Неопрошенными у доски осталось три-четыре человека. В любой момент Андрюша мог, пошарив по журнальному списку, остановиться на моей фамилии. А что я? После Нины Васильевны в математике у меня образовался двухгодичный пробел.

Неожиданно на помощь пришли китайцы с американцами.

По пятницам в школе политинфомация. На освещение международного положения отводится не более пяти минут.

"В Пекине продолжаются демонстрации хунвэйбинов и цзаофаней у советского посольства. Оголтелая, а по другому ее и не назовешь, антисоветсткая пропаганда маоистского руководства приносит горькие плоды… Провал на практике теории большого скачка вынуждает маоистов изворачиваться, сваливать с больной головы на здоровую…

ЦК КПСС и Советское правительство, проявляя выдержку и терпение, неоднократно указывало и указывает руководству Китайской Народной республик на то, какие может иметь последствия дальнейшее ухудшение советстко-китайских отношений. Возникает естественный вопрос: "Кому это на руку?".

Позавчера замминистра иностранных дел СССР вызвал чрезвычайного и полномочного посла КНР в Советском Союзе и передал ноту Советского правительства по поводу недавнего инцидента, имевшего место в порту

Дальний…".

Я посмотрел на Андрея Георгиевича. Классный руководитель сидел на первой парте в третьем ряду и внимательно слушал. Как слушали и одноклассники. Не прерывает. Значит, пять минут еще не истекли.

Я продолжал.

"Истребители-бомбардировщики "Скайхок", "Фантом", "Стандерчиф", размещенные на авианосцах в Тонкинском заливе, бомбардировщики В-52, базирующиеся в Таиланде и на острове Гуам, в минувшую субботу нанесли самый мощный со времен начала вьетнамской войны удар по

Ханою…

Администрация Джонсона в лице министра обороны Макнамары утверждает, что бомбежке подверглись сугубо военные объекты…Наглая ложь используется агрессором как прикрытие и оправдание дальнейшей эскалации войны в Индокитае…".

Я тарахтел и уже не думал о лимите. Прошло еще какое-то время, я нехотя опомнился и посмотрел на Шамордина. Андрюша, подперев ладонью подбородок, продолжал слушать внимательно и с искренним интересом.

– У тебя все?

– А что, можно еще?

– Можно. – сказал Андрей Георгиевич и даже не взглянул на часы.

Пацаны оживились. Бика крикнул: "Бек! Шпарь дальше!".

"Перейдем к наболевшим проблемам Мирового Коммунистического и

Рабочего движения. Перед лицом нарастания угрозы миру со стороны международного империализма странной, если не сказать больше, выглядит позиция некоторых самозванных теоретиков научного коммунизма. Член Политбюро Компартии Австрии Фишер и небезызвестный

Гароди безответственными рассуждениями о реализме без берегов объективно льют воду на мельницу поджигателей Третьей мировой войны.

…Что касается нашей позиции… Что мы можем противопоставить ревизионистам и прочим ренегатам всех мастей? Пора, давно пора переходить от тактики сплочения рядов Коммунистического и Рабочего движения к наступательным действиям.

Пустые теоретизирования досужих обществоведов на фоне современных реалий способны пагубным образом сказаться на судьбах мира.

Надо решительно посмотреть правде в глаза. Сегодня, сейчас.

Завтра может быть уже поздно. Время не ждет!

Все".

– Все? – переспросил Андрюша. – Садись на место.

Шамордин присел за стол. Раскрыл журнал и что-то записал.

Прозвенел звонок. Бика пнул меня ногой под партой: "Ох, и заливаешь…Ты че, специально какие-то брошюрки заучиваешь?".

Что такое Золотой век, которым заколебал нас Ситка?

Что такое Золотой век брат толком не мог объяснить. Из сказанного им вытекало только то, что тема Золотого века неотрывна от Америки.