Игорь Боровиков - Час волка на берегу Лаврентий Палыча

Одни только наши топали по городу сбитыми стайками, оглядываясь по сторонам одновременно робко, злобно и подозрительно. При этом бабы зимой еще напяливали сверху жутчайшие самовязанные мохеровые береты, что могли смотреться лишь на огородных пугалах, и которые франко-алжирский народ на улице всегда провожал откровенно насмешливыми взглядами.

И еще учти, Александр Лазаревич, что тогда существовал Советский

Союз с его строжайшей системой отбора загранработников, со свирепыми инструктажами в райкомах и не менее свирепой системой слежки за поведением работающих за границей граждан. Увы, как мне ни неприятно признавать, но именно из-за этой системы контроля, именно благодаря тем самым райкомовским инструктажам, над которыми мы столь потешались на московско-петербургских кухнях, слушая известную балладу Высоцкого, среди загранработников почти не встречалось откровенных уголовников и вообще людей, которые вздумали бы "жить там сдуру, как у нас". Ибо за "жить, как у нас" вылететь можно было в два счета. Так что безобразное пьянство, драки и воровство в супермаркетах были тогда всё же явлениями довольно редкими.

А вот теперь представь себе, что за кордон попадают не отобранные райкомами единицы, а хлынули в совершенно свободном и бесконтрольном полёте бесчисленные толпы соотечественников, да еще из жутчайшей глубинки, которые через райкомовские инструктажи не проходили и им никто не внушал, что "жить, как у нас" заграницей не принято. Вот тут-то Шурик и началось "Окно в Париж". Наверняка видел ты этот великий фильм. Посмотри еще раз и сам представь, как должны относится их люди к нашим. Там все сказано с предельной полнотой, не добавить, не убавить. Только упаси Господь тебе подумать, что я ратую за прежнюю систему выпуска за границу. Конечно же, нет, да она, слава Богу, уже и немыслима. Я просто констатирую то, что реально происходит в мире с нашими людьми. Вот просто один из примеров из местной русской газеты (здесь их шесть штук издается).

Приехали сюда в прошлом году два наших специалиста, авиа сборщика из

Харькова. А весной оба устроились на самый крупный канадский аэрокосмический завод Бомбардье. Попали на сборку самолетов с прекрасными заработками и перспективами. Однако через несколько недель сперли на работе резиновую лодку, что входила в спасательные комплекты самолетов. И как-то летом, в жаркий викенд поехали они на одно из озер под Монреалем. Надули лодочку, да стали рыбку удить.

Как, вдруг, прямо над ними зависает вертолет. Эти мудилы не сообразили, что резиновая-то лодка не простая, а спасательный плот, и в нем – радиомаяк, который автоматически включается, когда плотик окажется в воде. В общем, скандал был такой, что даже по телевизору показывали. Выгнали их с треском, будут судить, а еще предстоит им заплатить огромные бабки за вылет спасательной бригады на вертолете.

И снова, конечно же, разговоры: русские, русские, русские. Хотя оба

– чистейшие хохлы. Хыкают и "шо" говорят, но, ведь, по-русски хыкают-то. Так что – люди наши, можно сказать "мы", через еще одно окно пролезшие, на сей раз в Монреаль…

… Помнится, в мае 76 года приехал я на две недели в Португалию с делегацией ВЦСПС. Почему-то был убежден, что и здесь отношение к нам будет полно той же презрительной иронии, с какой относились к советским специалистам в Алжире или к туристам во Франции. А там, при слове "русские" к нам толпы бросались, начинали обнимать и брататься. Я оказался в жутком душевном смущении, никак не мог понять, что же происходит. Почему в Португалии – такое исключение, отчего вдруг они нас так сильно залюбили?. И вдруг до меня дошло: ведь эти люди нас совершенно не знают!!! Они же только что жили в условиях авторитарного антикоммунистического режима и не имели с нами никаких контактов. Они же любят нас не такими, какие мы есть, а такими, как придумали, разумеется, с помощью своих доморощенных коммунистов. И тогда же еще подумал: ну это – не надолго. Дней десять тому назад смотрел я в Интернете по РТР жутко интересную передачу про наших гастарбайтеров в Португалии. И столько там за час было показано мерзостей, столько срама, что я очень хорошо себе представил, как должны сейчас относиться к "русским" в той самой стране, где когда-то носили нас на руках.

Особенно меня потрясло, как они там все друг друга наябывают.

Именно так, ибо термин "обманывают" слишком узок и пресен для описания подобных действий. Бедолаги приезжают в Португалию, продав всё, что можно продать, в надежде на хороший заработок. У них, обещая трудоустроить, наглым образом выманивают последние гроши, а потом линяют. И люди остаются ни с чем. Однако обратно не едут. А тележурналист интересуется у обманутых бедолаг, мол, почему не уезжаете домой, ведь обратный билет есть у каждого, без него и виз не дают. А бедолаги отвечают, мол, ждем приезда таких же лохов, как были мы сами, чтобы их тоже обуть.

Ну и, естественно, авторы репортажа привели полный набор правонарушений, которые наши люди совершают. Там присутствовало абсолютно всё, а кражи в магазинах, так вообще – мелочь. Вот и представь себе, как сегодня в Португалии относятся к тем, кто приезжают незваные, нарушают все мыслимые иммиграционные и прочие законы, ищут самую грязную и отвратительную работу, воруют, пьянствуют, дерутся, блядуют, бесконечно друг друга наябывают, а иногда даже и убивают. Так что герои "Окна в Париж" выглядели почти ангелами по сравнению с кукующими в Лиссабоне бедолагами из репортажа РТР.

… Перечитал вот всё это, сижу и думаю. Не во всем я прав. В том же Алжире немало встречалось среди наших специалистов настоящих подвижников, особенно врачей. Столько было таких, что сутками, без отдыха отдавали себя больным, и больные это очень даже ценили. Но не коллеги и не администрация больниц. Те, наоборот, часто считали подобных энтузиастов в некотором роде придурками и эксплуатировали их совершенно безбожно. Мол, раз он (она) такой безотказный идиот, то пусть и пашет. А мы сами отдохнем, да над ними посмеемся.

Впрочем, ничего другого от алжирцев и ожидать не приходилось, ибо им, столь униженным и презираемым французами в течении аж полутора веков, просто позарез было необходимо кого-то в свою очередь презирать. Западных европейцев не могли, те повода не давали.

Китайцев с северокорейцами не получалось. Эти были, как бы с другой планеты. Жили абсолютно замкнуто, за глухими заборами, ходили строем, все на одно лицо и совершенно одинаково одетые. А мы вроде бы похожи на них, и живем среди них. Но в то же время просто напрашиваемся на презрение.

Но я не потому не совсем прав, что алжирцы часто оказывались еще тем говном. Не до конца я прав потому, что наши люди, выглядевшие и ведущие себя, как полное дерьмо, вдруг иногда оказывались совсем не такими. Один случай особенно мне запомнился. Среди тех двадцати шести аэрофлотовских работников, с которыми я ездил в семьдесят пятом году по Франции, одна баба, Зойка, из ростовского аэропорта была особенно противна. Злобная, подозрительная, жадная, наглая жлобиха, ну, прям, блин, весь букет. Так я, как вспоминал, всегда плевался. Как вдруг лет аж через семь-восемь встречаю, при очередной работе с делегациями в гостинице Спутник своего бывшего ростовского старшого. Старшой же начинает мне рассказывать новости про дальнейшую жизнь бывших членов нашей туристской группы. И говорит со слезами: Зою-то помнишь? Нет больше нашей Зоечки. Похоронили мы её в прошлом году. Представляешь, перед взлетом загорелся на поле кукурузник АН-2 полный пассажиров с детьми. Одна она в тот момент у самолета оказалась, так три раза прямо в огонь ныряла, столько народу спасла, детей, женщин, а сама погибла.