Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

"солянках", институтских вечерах, прокатили парочку квартирников.

Так, ничего запоминающегося. Нужен толчок! Может быть, "Червона

Рута" и станет этим толчком?

Я опять уселся за стол, придвинул к себе чистый лист бумаги, и неожиданно записал первые строчки:

Скляні вірші сплітаються в дощ,

Що розтинає тіло тиші…1

Ух, ты! Это уже не похоже на прежнее фуфло! Я мусолил эти строки и так, и сяк, взбалтывал их во рту, напевал, проговаривал, пропускал их через свои извилины. По-моему, неплохо. Попробуем дальше.

Музыкальную тему принёс Паша – эдакий пространственный арт-рок, отстранённый и воздушный. Мы даже сваяли уже "аранж". Заминка за мной – нужен текст. Ладно, попробуем поймать настроение.

Хрен! Заклинило, блядь, наглухо! Спокойно, главное не нервничать.

Отвлечёмся. Подумаем о чём-нибудь другом. Например, вспомним, как дядюшка женился. На хрена он женился? По-моему, он и сам этого не знает. Полгода встречался с барышней из своей институтской группы, таскал ей цветы, а потом женился. А барышня, следует признать, ничего! Очень даже ничего! Милая девушка Нина. Я тоже как-то попробовал подкатиться. Ну, ещё до Татки. Ничего не вышло, она считает недопустимым, если ухажёр младше на два года. А как по мне – ничего. У меня все барышни старше были. Планида, что-ли такая?

Ладно, сделаем ещё подходик к тексту.

Сумні думки, як пальці повій,

Ліниво пестять сплячий мозок,

Шукаю зміст у зміні подій,

Але ніяк знайти не можу.

А ну, а ну! Я оценил написанное – охо-хо! Образ клёвенький! Нет, всё-таки, я талант! Голова! Я уже точно знал, что текст пойдёт, и мог позволить себе малость самовосхвалиться.

Вот блин! Пока я пёрся от своих способностей, все мысли разбежались куда-то. Так что там с дядькиной свадьбой? А, ну да, встречался он с мамзелью этой, в кафе-мороженное водил, всякое такое… А потом припёрся ко мне и сказал:

– Терентий, я женюсь.

Я превратился в каменную глыбу от удивления. Да в какую там глыбу, в целый Стоунхендж!

– Ты бредишь, Терентий? – осторожно переспросил я на всякий случай.

– Нет, не брежу. Мы уже познакомили родителей, подали заявление, сшили платье, купили кольца. Через две недели свадьба.

– Пиздец! В семье такой движняк – а я ни сном, ни духом! Что ж вы все молчали?

– А тебя хрен поймаешь. То на репетициях, то на концертах, то ещё где-то! Не получилось.

– Э, милок, ты не звезди! Мы же с тобой на прошлой неделе у

Блонского бухали. Ты что, там сказать не мог?

– Я хотел торжественно сообщить, а там, сам понимаешь, обстановка не та.

Так, стоп, на этом месте прервёмся, и вернёмся к тексту. Надо с припевом подумать – от этого зависят следующие куплеты. Думай,

Чебурашка, думай. О! Подбавим малость мистических ноток.

Люблю дивитись, як дзеркало п'є вогонь,

І божевілля тихесенько ллє в сон.

О-о-о! Ништяк! Припевчик тихонький такой! Тихусенький! Тра-ля-ля!

Что такое? Ага, нефиг дрочить на своё отражение в зеркале, поэт хренов! (ну это я образно, сами понимаете). Мысли! Где вы? Мать вашу! Что я так и буду по словечку из себя выдавливать? Я в таком случае до следующего месяца не управлюсь.

Дядька тогда просил, чтоб я был его свидетелем на свадьбе. А свидетельницей его барышня пригласила Татку – у неё самой лажа с подругами. Весело тогда гульнули. Меня в ЗАГСЕ с женихом перепутали

– угораздило же белый костюм нацепить! Два дня мы тогда оттягивались. Первый день – родственники. А второй – друзья-приятели. А мы с Таткой, как особо приближённые, попали и туда, и туда. Ладно, хватит сачковать, что там с текстом?

Яскравим дням, що йдуть босоніж

Стелю під ноги власний смуток,

Спостерігав, як сонячний ніж

Розрізав сіть прозорих чуток.

Угу, поехали дальше! На дядюшку не отвлекаемся! Не отвлекаемся!

Не отвлекаемся!

Бляха-муха! Тогда отвлекаемся на что-нибудь другое, потому что я снова пустой, как неиспользованный презерватив! Ага, займёмся самобичеванием. Или, нет! Не займёмся… Я, кажется, разродился!

Сліпий акорд, самотній, як біль,

Лежав в обіймах дисонансу,

Він рве зв`язки, мов повітряний змій

У вікні небесного пасьянсу.

Хух! Всё! Готово! Спасибо дядюшке, без него не справился бы.

Можно со спокойной душой нести текст на "репу" и предъявлять людям.

Надеюсь, что им понравится.

А дядька, всё-таки, зря женился. Погулял бы ещё, на свободе-то!

– Что скажет уважаемый худсовет? – я отошёл от микрофона и развалился на стуле, давая понять, что отдаю себя на растерзание общественному мнению.

Носители общественного мнения, в данном случае Паша, Палыч и

Батькович, не замедлили воспользоваться своим правом попить моей кровушки.

– А ну, прочти текст ещё раз, – попросил Паша.

– Силь ву пле, – я встал ногами на табурет и с выражением прочёл им текст.

– Молодёжно! – покивал головой Палыч.

– Космично! – подхватил Батькович.

– Масштабно! – поцокал языком Паша.

– А главное – непонятно! – заржал Палыч, – в этом вся фишка!

Народ начнёт на умняк падать!

– Чего тут непонятного? – возмутился я. – Всё предельно просто, образы и настроения не требуют пояснений, чего вам ещё нужно?

– Может, малость упростить? – засомневался Паша.

– Тогда упрощайте сами, – я скрестил руки на груди и с неприступным видом уселся перед микрофоном, – ничего я упрощать не буду, и так чуть чердак не поехал, пока я этот текст ваял!

– Оно и видно! – Палыч скорчил жуткую рожу. – А уж у публики чердаки поедут, это, как пить дать!

– Зря вы на него наезжаете, – вмешался Батькович, – по-моему, всё просто отлично! Назовите мне ещё хоть одну группу, у которой были бы тексты такого плана. Есть, правда, "Живая Вода" и "Индюки", но у них не свои тексты. Они пишут музыку на стихи профессиональных поэтов.

Иметь навороченные авторские тексты для команды нашего уровня – это полезная фишка.

– Да ладно тебе, – Паша примиряюще похлопал Батьковича по плечу,

– мы же для вежливости его подкалываем. Нельзя же со старта сказать, что всё хорошо – Андрей тогда решит, что нам всё равно, или мы невнимательно слушали.

– А после наших подъёбочек мы его похвалим, и всё будет ништяк, -

Палыч состроил очередную рожу и угнездился за барабанами, – давайте рыпать.

Рыпали мы долго и обстоятельно. Намечался новый саунд, и нам хотелось обсосать его со всех сторон. Появилась интересная пространственность, лёгкая отстранённость. В наш век всеобщего упрощения такая фишка может показаться несколько старомодной, но мы страдали болезнью, присущей всем молодым группам. Мы старались выглядеть загадочными и "многослойными". И если аранжировка получалась простенькой на наш взгляд, мы изо всех сил высасывали из пальца "усложняющие" элементы. Наша музыка того времени отличалась большим количеством ритмических переходов, модуляций и прочих наворотов. Но с другой стороны, это развивало фантазию, не давало зациклиться на двухаккордности, ставило на место ощущение "формы".