Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

Вся банда расселась возле режиссёрского пульта, оставив меня один на один с микрофоном. Прижимая "лопухи" к ушам, я ждал "трёх зелёных свистков", стараясь сосредоточиться. Палыч через стекло корчит мне вдохновляющие рожи, Паша сосредоточенно блестит очками, Батькович мусолит своего "Эдичку". Серый включает магнитофон и машет рукой.

Поехали!

Час

Заблукав в тротуарних снах,

Нервовий годинник

Сплів павутиння хвилинних мрій,

Окреслених сміхом стрілок.9

Эх, блядь, тут есть что петь! Напридумывал на свою голову!

Длиннейшие вокализы с резкими интервалами, где задействуется весь диапазон. Сейчас придётся лезть наверх. Курва мать! Мимо! Всё сначала! И так несколько раз.

Пробуем по-новой! Аккуратненько! Но так, чтобы сохранить экспрессию! А-а-а-атлично! Дальше!

Мить,

Циферблатний диктатор мрій,

Крокує по колу

Цифр, непідвладних законам сил,

Спиняючих кроки світла.

Что там дальше? Выход на коду. Палыч играет на бонгах, и моё соло на блок-флейте. Кода!

– Серый, что там за грохот был?

– Какие-то мудаки малолетние бросили в открытое окно камни!

– Записалось?

– А ты как думал?

– Это пиздец! – я треснулся лбом об стекло.

– Ладно, не убивайся ты так. Сейчас послушаем, может, сойдёт за эффект.

Послушали. С натяжкой сошло за эффект. Типа раскаты грома вдалеке. На том и успокоились. Поехали дальше. Ещё дальше. Ещё дальше.

Альбом будет двуязычным. Русско-украинским. Он продемонстрирует нашу незацикленность на национальном вопросе и заткнёт глотки тем, кто упрекает нас в приверженности "москальський мови".

Чёрт побери, тяжело петь с насморком. Тембр получается гундосый, как у старого сифилитика. Ладно, сморнёмся ещё разочек. Носовой платок ни на что не годится, так что, брякнем соплёй оземь (прости, впечатлительный читатель). И поехали петь дальше.

Синий вечер

Шляется беспечно тут и там,

И от скуки

Дохнут мухи по углам…

Эта вещь понравилась Серому больше всего. Он называл её

"Колыбельная".

Трое панков

Цедят пиво прям из банки – ох, тоска!

А малыш в цветной панамке

Смылся втихаря от мамки,

Накурился где-то травки

И строит замки из песка.

И цветёт сирень.

Да, эта песенка так и называлась – "Сирень". Ленивое созерцание окружающего мира вашим покорным слугой. В то время уже наметилась основная тенденция – музыка писалась группой, а все тексты писал я.

Но эта вещичка полностью была на моей совести.

По кварталу

Ветер шалый носит клочья парика –

Там две старухи,

Словно шлюхи

Делят деда-жениха.

Ну а в сквере недалече

Я сижу и жру беспечно

Чуть подтаявший пломбир,

И, вздыхая, размышляю,

Как прекрасен этот мир.

И цветёт сирень.

Детские игры в философов. Но Серый тогда искренне ржал, вертя ручки пульта.

В общем, материала вышло на альбом и ещё немножко. Две песни мы решили пустить отдельным паровозом. "Глоток свободы" в новом варианте и "Сирень". Вдруг вспомнилось, как на одной из пьянок во время долгой философской беседы влез в жопу пьяный Палыч с ценным замечанием:

– Всё это хуйня! Главное – чтобы мир на земле был!

Мысля всем понравилась. Её решили увековечить. Нецензурную

"хуйню" заменили на более удобоваримую "чухню". И вставили в

"Сирень". Во время длиннющего пашиного соляка я произносил пофигистическим голосом:

– А-а-а-а! Всё это чухня! Главное – чтобы мир на земле был!

Сингл из двух вещиц так и назвали – "Чухня". А альбом получил название "Ослепительно тихий". Ни то, ни другое никогда не было издано. И альбом, и сингл разошлись исключительно по рукам знакомых, приятелей, группы поддержки, случайных людей. Некоторые пьесы оттуда крутили местные FM-радиостанции. Вот, собственно, и всё, что касается альбома.

В честь завершения записи мы устроили грандиозную пьянку на студии у Серого. Участвовал весь "Клан Тишины", Серый и его гитарист

Дядюшка Ау. Было поднято немало важных тем и выпито немало водки.

Ну, в общем, как всегда в те времена.

После записи наша команда брала на месяц тайм-аут. По причине летних отпусков и моего бракосочетания. Я готовился с головой броситься в омут новой жизни.

Солнце било в окно с неприятной настырностью, давая понять, что хватит дрыхнуть. Собственная свадьба – это вам не шуточки.

Покряхтев, я продрал глаза и оторвал голову от подушки. Прислушался.

В квартире было шумно. Не то слово – движняк неимоверный. Щурясь от солнечных лучей, я сел на диване, опустил ноги на пол и потянулся.

Где-то в глубине мозга пульсировало потаённое желание плюнуть на всё и завалиться досыпать. Признаюсь честно – для меня ранний подъём равносилен четвертованию. А уж если мне всё-таки пришлось рано проснуться, то под руку мне лучше не попадаться.

Подтянув трусы, я поплёлся в ванную. По квартире сновали в различных направлениях моя маман, тётя Вера, бабушка, батя и Женька, которого все напрягали по страшной силе и гоняли, аки духа в

Вооружённых силах. Братец, небось, в душе ругал меня распоследними словами за пошлую привычку долго дрыхнуть, благодаря чему все утренние хлопоты легли на его хрупкие плечи.

– Давай, приводи себя в порядок. А то собственную свадьбу проспишь, – приветствовал меня батя.

– Угу, – промычал я, скрываясь в недрах ванной.

Совершив утреннее омовение и побрившись, я принялся размышлять над важной проблемой. Требовалось из моего непослушного хаера соорудить какое-то подобие сносной причёски. Будущая тёща лелеяла надежду на то, что я явлюсь на церемонию бракосочетания стриженным.

Нет уж, дудки! На провокации я не поддамся! И теперь, созерцая в зеркале свой светлый лик с двумя царапинами от бритвы в обрамлении всколоченной кудрявой гривы, я прикидывал, каким образом всё это буйство можно цивилизовать. В конце концов, я помыл башку, и, не рассчёсываясь, щедро умастил её гелем для волос. Глянув на себя в зеркало, я остался доволен результатом – оттуда смотрело некое подобие крэйзанутого кутюрье западноевропейского пошиба. Не хватало только свиты из парочки кобыл-моделей сантиметрами тридцатью выше меня. А всё остальное было в наличии – страшноватая рожа, не отмеченная печатью добродетели, длинная масляная грива и отсутствие признаков согласия с внешним миром.

Выйдя из ванной, я облачился в свадебный прикид и встал пред очи родственников для оценки. Маманя с отцом, привыкшие к моим филдракам, показали большие пальцы – мол, ништяк! А бабуля с тётей

Верой были несколько смущены моим решением причёски. Но замечаний делать не стали. Тётя Вера только робко заметила, что груда

"фенечек" не совсем гармонирует с костюмом, но я равнодушно ответил ей, что всё это предрассудки и эстетику внешнего вида не следует воспринимать стереотипно. Спорить со мной никто не стал. Бросив последний холостяцкий взгляд на наше жилище, я последовал к выходу.