Владимир Митрофанов - Зачистка территории

Тут в зал вошел сосед Шахова по гаражу Леша Кикин – низенький плотный лысоватый мужичонка лет около сорока, взял себе кружку пива, поискал глазами свободное место и направился к ребятам. Через всю его блестящую лысину шла кровоточащая царапина, вызывавшая у наблюдателя буквально болезненное ощущение: словно по дорогому роялю процарапали гвоздем.

– Садись, Леха! – сказал ему Шахов. – Чего это у тебя с башкой-то? Подрался, что ли?

– С женой поцапался, она в меня, зараза, котом бросила, так тот как-то еще удачно только одним когтем голову зацепил! Ты бы спину мою видел! – Тут он надолго о чем-то задумался, вцепившись обеими руками в пивную кружку и погрузив в пену усы.

– Не грусти, Леха: любовь зла, но она облагораживает! – заметил ни с того ни и с сего Хомяков, тоже Кикина хорошо знавший.

– Любовь-то она, может быть, и облагораживает, но похоть – уж точно нет – она, напротив, разрушает человека! – вдруг с ходу завелся Кикин, будто ему задели болячку. – Я сам на этом и пострадал. После армии одно время как пес ходил, все казалось: если не трахнусь – умру. Думать ни о чем не мог, голова забита задницами и грудями. Поверишь: куда ни гляну – всюду чудится женская жопа!

Мозги уже ничего не соображают, гормон глушит все – это становится чуть ли не важнее самой жизни: оплодотворить – и умереть, как насекомые пауки! Парень один знакомый служил во внутренних войсках на зоне, так рассказывал. Там в одном месте колючая проволока проходила между женской и мужской зонами. И двое кое-как все-таки ухитрились спариться средь бела дня прямо через "колючку". Значит, занимаются этим делом, конвоир на вышке передергивает затвор, орет на них. Зек в ответ кричит, не останавливаясь: "Начальник, дай кончить, а потом стреляй!" Короче, гормона столько, что или драчи сутками, или ходи весь в прыщах с жопами в голове! Один парень у нас в общаге, помнится, засунул себе в член рыболовную леску – видно надеялся найти точку постоянного оргазма, а леска у него в мочевом пузыре так как-то то ли закрутилась, то ли завязалась, что самому ему уже было не вытащить. Говорят, когда в больнице леску доставали, раскорячив его, как бабу, на гинекологическом кресле, он заявил урологу, что это он совершенно случайно ее, эту леску, проглотил, типа ковырялся в зубах. И я был такой же: леску не засовывал, а все смотрел – где бы это самое дело получить, кому бы вставить! Одну, наконец, уговорил. Годом позднее я такой ошибки бы уже не сделал.

Самое поразительное, что буквально через минуту после того, как кончил, подумал: "Во, попал! Зачем я тут? Что я тут делаю? Надо срочно бежать!" Но не убежал – сначала спать захотел, а когда проснулся, снова этого самого дела. И на фига мне все это надо было?

Теперь вот женат – и каждый божий день меня грызут: "Купи шубу! Купи кухню! Дай денег! Дай! Дай!" Когда женился, мне было двадцать два года, и похоть меня просто разъедала изнутри, казалось, что хочется постоянно, и если жениться – это решит все проблемы: не где-то это делать украдкой и по-быстрому, а где угодно, когда хочешь и сколько хочешь. Жена стирает что-то в ванной – быстренько сзади пристроился

– и давай! Конечно, потом пошли дети, и как-то все это потихоньку утихомирилось. И вот я теперь просыпаюсь, а рядом – кошмар – карга!

Еще и кошками в меня кидается! И что делать дальше? – Он замолчал и уже молча вновь погрузился в ужасы своей частной жизни.

– А я вот что скажу…- начал, было, Хомяк, но Дима Росляков его перебил:

– Самая скверная ночь в моей жизни, проведенная с женщиной была такая. Познакомился я однажды с одной очень серьезной девицей, якобы будущей артисткой, студенткой консерватории. Как-то раз мы уединились, целую ее в губы, а она как-то никак – все отпихивается, хотя и не ругается, а только смеется. Я думаю: ну и черт с тобой и забыл о ней на месяц. Потом как-то иду вечером мимо ее дома. Гляжу: окно горит. Тут же зашел в магазин, купил какие-то французские духи.

Пришел к ней, вручил подарочек, стал целовать, а она – опять в смех, как будто ей щекотно! Стало поздно, я стал ее убеждать, что меня можно безопасно оставить ночевать – вполне могу спать валетом, если так боится. Ну, она вышла, я быстренько разделся догола, залез в кровать и притворился, будто бы сплю. Сквозь веки вижу – свет потушила, ложится рядом. Ну, думаю, сейчас словлю кайф! Однако локтем чувствую – рубашка на ней надета и штаны, – короче, оказалась целая пижама, – а руки держит на груди. Я ей: "Ты бы, Валентина, – говорю, – еще бы в пальто легла!" – А она мне в ответ: "Это в браке естественно сразу, а не так вот", – короче, какую-то чушь мелет, и руки мои, которыми я хочу ее ухватить, очень ловко перехватывает. И как-то даже противно стало с ней спать – как будто с мужиком лег, – аж затошнило. И спать не могу, и до утра еще долго, а она мне еще какой-то стих о любви читает – и это в пижаме! Утром, как только рассвело, быстрее встаю. Она: "Ты запомнишь эту ночь?" – "Да, – говорю, – уж точно не забуду!" – и снова к ней пытаюсь прилепиться: а вдруг? – но она до себя ну никак не допускает. "Знаешь, что, – говорю ей тогда, – пошла бы, подруга, ты на хуй!" Она обиделась, но не очень – тут же бежит следом: "Не уходи!". Я ноги в руки и бегом.

Больше ее никогда не видел и, надеюсь, не увижу. У меня еще ладно, обошлось без последствий. А один дружбан тоже так познакомился с артисткой Москонцерта, долго ее уламывал, уламывал, цветы дарил, а получил триппер.

Потом Росляков обратился к Павлу:

– Ты сам-то, Паша, где сейчас работаешь-обитаешь?

– Я – государев человек: что прикажут, то и делаю, – неопределенно ответил Павел.

– В армии, что ли? – уточнил Росляков. – Десантник? Ты же, помнится, срочную-то служил в ВДВ.

– А тут в любого ткни – все десантники! – вмешался в разговор

Хомяков. – Вон, Серега Хлопин, на что пьянь болотная, – тоже бывший десантник. И этот, – он показал на только что вошедшего молодого рослого парня, – тоже десантник. Тут второго августа всегда очень интересно: в парке у фонтана собираются все бывшие десантники, и все в голубых беретах и в полосатых майках-тельняшках. Разом можно видеть разные поколения. Там и пузаны есть в возрасте и молодые пацаны, бизнесмены и работяги – и все вдребезги пьяные. Иных потом просто выносят за руки и за ноги. Ты, Рослик у нас в классе только не десантник да я. А, ну-да, еще и ты, Арканя! Димыч, а я забыл: ты-то в каких войсках служил? В ракетных? А-а, всем известно: там, где кончается порядок и начинается бардак – нам начинаются ракетные войска!

– А ты же вроде как на флоте? – уточнил Росляков.

– Так точно: отличный морской тральщик "Комсомолец Латвии". БЧ-5

– царство говна и пара! – тут же приободрился Хомяков. – Я, знаешь, как на флот попал: как раз только-только женился, надеялся, что отсрочку дадут, заявление писал, но все равно повестка пришла. Меня на комиссии спрашивают: "Чего это ты женился? Как же ты в армию-то пойдешь, молодую жену не боишься одну дома оставлять?" – А я им говорю: "Мне все равно!" – Полковник говорит: "Улыбнись-ка!" – Я улыбнулся. – "Да у тебя флотская улыбка!" – говорит он и записывает на флот. А я не и жалею. Таня ко мне приезжала на присягу, потом беременная ходила, потом Витька родился. Когда я дембельнулся,