Афонсо Шмидт - Тайны Сан-Пауло

– Алло, дружище!

С чемоданом у ног, с потухшей сигаретой в уголке рта, с руками в карманах, где он наощупь пересчитывал монеты, Оливио Базан развлекался созерцанием центра города. Смеркалось. Последние лучи солнца освещали сбоку гигантские глыбы небоскребов, бросавших мрачную тень на кварталы у своего основания.

Каждую ночь рок зачинает людей, у которых еще нет имени. Они рождаются, борются, умирают, обращаются в прах, из которого вышли. И никто о них не вспоминает… Базан был погружен в такие размышления, когда какая-то женищна, не торопясь, перешла площадь и поравнялась с ним. Оливио узнал ее. Белокурые волосы уже не имели прежнего блеска, платье было сшито из слишком яркого, бросающегося в глаза набивного ситца, а большие запыленные туфли спадали с ног… Она шла усталой, вялой походкой, словно ей вообще не хотелось никуда идти. Ее безжизненные руки висели как плети. Сумочка при каждом шаге ударялась о ногу.

Женщина шла, рассеянно глядя перед собой, далекая от всего окружающего.

– Нисия! – воскликнул Оливио.

Она неторопливо обернулась и оказалась лицом к лицу с незнакомцем, назвавшим ее по имени.

– А! Это вы? Как же вас зовут на самом деле?

– Элезбан.

– Нет… Скажите ваше настоящее имя, которое я слышала в… в… Когда это было? Сколько времени прошло с тех пор?

Она замолчала и посмотрела на него смеющимися глазами.

– Знаете, мне больше нравилось, когда вы носили комбинезон, правили машиной и, как мальчишка, смеялись по любому поводу.

– Я тоже предпочел бы то время…

– «Акула, король дыма»!.. Помните?

– Да, я был им… А вы? Как ваши дела?

– Хуже некуда. Помните, я вам как-то рассказывала? Из-за того, что Просперо не заплатил по векселям, у меня отобрали мебель. А она была такая шикарная! Вы находите, что я могу жить без шикарной мебели? Да простит меня бог! Я предпочитаю тюрьму!

– А другой красавчик, Бимбо?

– Ах! Это не любовник, а импрессарио. Женщина для него не человеческое существо, нежное и чувствительное, а гитара.

– Гитара? Чтобы аккомпанировать фадо? [24]

– Нет, чтобы делать деньги!

Оба засмеялись. Затем Нисия печально продолжала свой рассказ:

– А теперь, когда я через одного любителя кокады добилась для него повышения, он переметнулся к другой. Обхаживает одну певичку из варьете. О ней иногда даже пишут в газетах. Ко мне больше и не заглядывает.

– А как же вы, Нисия?

– Живу одиноко, оскандалились перед всеми знакомыми. Теперь прощайте, клиентки! Неприятность с мебелью, выселение за неплатеж…

– А что сейчас делаете?

– Живу здесь, недалеко. Запомните: гостиница «Мотылек», комната 26.

– Может быть, зайду, но не знаю когда… Сегодня у меня дел по горло. Вот видите, можете, полюбоваться…

И он показал на стоящий у его ног чемодан. Нисия предположила:

– Образчики?

– Да нет, просто всякая рухлядь из квартиры.

Она загадочно улыбнулась ему:

– В таком случае до…

– …До лучших времен.

Нисия отошла на несколько шагов и оглянулась:

– Не забудьте мой адрес. Приходите, когда захочется. Знаете, у меня есть бутылочка вина. И не поддельного, слышите?

И она пошла своей дорогой, той печальной дорогой, которая ведет куда-то вниз, а куда – и сам не знаешь.

Женщина, стоявшая в очереди позади Оливио, устала ждать:

– Этот автобус, наверное, никогда не придет!

Стоявший впереди мужчина добавил:

– Народ очень недоволен. Того и гляди взбунтуется.

Оливио не прислушивался к этому неторопливому разговору. Он смотрел на мелькавшую вдали фигурку Нисии, которая вот-вот затеряется в толпе. Зажглись уличные фонари: откуда-то сверху словно упала горсть светящихся зерен. Они набухали и распускались, превращаясь в лампочки. А Нисия, печальная, увядшая красавица, все еще была видна вдали, уже почти у самого угла. Она шла медленно, сутулясь, сумочка все так же билась о ногу…

Грузовик компании, который отъехал от склада, остановился возле Базана.

– Добрый вечер, сеньор Базан.

– Добрый вечер, Патрисио.

– Вам в эту сторону? Желаете, могу подбросить до гаража!

– Идет. Спасибо.

Он поднял чемодан. Шофер подхватил его и бросил в кузов.

– Тяжеловат…

– Всякое барахло из конторы.

Базан зашел с другой стороны, с трудом влез в кабину и сел рядом с шофером и его помощником.

– Вы где устроились, сеньор Базан? Что-то не появляетесь больше здесь, на складе…

– После того… помните ограбление?… оказался на улице… Приходится изворачиваться, нет ни минуты свободной, некогда зайти в парикмахерскую…

Патрисио не трогался с места, ожидая приказания. Оливио, как бы проснувшись, засмеялся:

– Ну-ка, дай газу, приятель!

Грузовик рванулся и стал метаться то вправо, то влево, обходя идущие впереди машины. Наконец Патрисио обогнал всех, и грузовик покатил во главе колонны, как будто экспортная компания была хозяйкой улицы…

После описанных выше событий прошло еще несколько месяцев. Несчастный Базан благополучно разрешил свои дела с компанией и ювелирами Амстердама, но оказался в объятиях если не нищеты, то по меньшей мере бедности. Граница между ними весьма неопределенна.

Лучше быть нищим, чем бедным, – к этому выводу приходят те, кто пережил бедность. Бедность из-за присущей ей ложной стыдливости вынуждена носить маску. Бедняк обладает болезненной чувствительностью, у него вид больного ребенка. Одно неосторожное слово, брошенное по его адресу, обижает, оскорбляет, унижает его. Но он не протестует, а молча, со слезами переносит оскорбление. Что же касается нищего, то тут дело принимает совершенно иной оборот.

Нищий – это человек, насильственно освобожденный от общественных условностей. Если он и прибегает иногда к притворству, то делает это не за тем, чтобы скрыть, а чтобы подчеркнуть свои страдания. Хотя нищий и без ухищрений, одним своим видом вызывает чувство жалости, собственных ран ему кажется мало, и он киноварью и свинцовыми белилами рисует, например, ужасную язву на голени. Бедность, же, наоборот, когда у нее есть рана, старается скрыть ее от общества под покровом пудры. Никто так не похож на новоиспеченного богача, как новоиспеченный бедняк; и тот и другой стараются приспособиться к чужому, подчас далеко не гостеприимному обществу…

В дождливый день семья Базана переехала на новую квартиру. Два грузовика компании – почему же не воспользоваться бесплатным транспортом, ведь Базан там работал – перевезли оставшуюся после продажи с молотка мебель. Семья должна была жить теперь в крохотной квартирке на улице Кастро Алвес. Друг дома, Понсиано, по настоятельной просьбе своей супруги, будучи человеком сострадательным, согласился оказать услугу Базану в качестве поручителя. Согласился, однако не преминул поворчать: