Ивакура Масадзи - Золотая рыбка

«Как-то вы поживаете, мои дорогие?

Выпорхнув из родительского гнездышка, мне теперь, хочешь не хочешь, приходится изворачиваться, рассчитывая только на свой тощий кошелек. Услыхав, что где-то идет распродажа сайры, я мчусь туда на велосипеде. Наткнувшись на дешевую листовую капусту, подолгу мерзну в очередях на улице. Однако все эти хлопоты доставляют мне радость. Пусть мы живем бедно, но для меня важнее всего сознание собственной самостоятельности и независимости. Надеюсь, мама поймет меня».

Вот какие письма приходили теперь от Мугино. Родители радовались долгожданному, заслуженному счастью дочери, восхищались трудолюбием и терпением Мугино и в конце концов успокоились за нее. Теперь все их мысли сосредоточились на Рюкити. В доме то и дело что-нибудь напоминало старикам о внуке, вызывая прилив любви и щемящей жалости к малышу. Стоило увидеть какую-нибудь старую игрушку Рюкити – робота, солдатика, бумеранг или пистолет с портупеей, – как в памяти тотчас всплывала сосредоточенная, большеглазая мордашка с плотно стиснутыми губами.

Иногда Ёхэй проходил мимо школы. Заметив его, одноклассники Рюкити всякий раз радостно подпрыгивали, махали Ёхэю руками, громко оповещая:

– Вон пошел дедушка нашего Рю-тяна!

«Не-ет, все-таки надо было добиться, чтобы мальчика оставили с нами!» – с сожалением думал Ёхэй.

Последнее время, готовя уроки, Рюкити часто обращался за помощью к Ёхэю, это как-то еще больше сблизило их. С домашней тетрадью в руках улыбающийся Рюкити появлялся в кабинете деда. Даже если Ёхэй и не бывал особенно занят, он имел обыкновение встречать каждого, кто отваживался нарушить его покой, недовольным вопросительным взглядом. Но это ни капельки не смущало Рюкити, и он преспокойно усаживался за стол напротив Ёхэя.

– Дедуля, не знаю, как пишется иероглиф «песня». Покажи, какой тут порядок черт.

– Что еще за «порядок черт»?!

– Хм… «порядок черт» – это порядок, который надо соблюдать при письме. Ну, какая черта сначала, какая потом…

– А-а, вот ты о чем. Опять эти никому не нужные вопросы…

– Вовсе нет! Учитель сказал, что это важно для изучения родного языка! – настаивал Рюкити.

– Видишь ли, Рю, может быть, и следует обучать школьников наиболее простому порядку начертания иероглифов. Но я категорически против чрезмерных придирок.

– Да-а, по родному языку я числюсь хорошо успевающим, а по каллиграфии чуть не в отстающих хожу…

Ёхэй сдался.

– Послушай, Рю. Я против этих правил. Но дай-ка вспомнить, как же все-таки пишется твоя «песня»?… Не-ет, никак не соображу…

– Дедуля, ты что, не знаешь?!

– Да понимаешь ли, я привык писать, как мне заблагорассудится.

– О-го! – поразился Рюкити и со словами: «Ладно, ладно… я спрошу в библиотеке…» – вскочил и выскользнул из кабинета.

«Уж этот мне Рюкити!..» – подумал раздосадованный Ёхэй, глядя вслед внуку.

Подобные эпизоды повторялись не раз.

Мияко разыскала где-то моментальную фотографию Рюкити и приколола ее рядом с телевизором. Снимок был сделан прошлой весной по случаю перехода Рюкити в третий класс.

Фотограф запечатлел радостный миг: сияющий Рюкити занес ногу на педаль только что купленного велосипеда. И чертами лица, и сложением Рюкити необыкновенно походил на мать. Глядя на его тщательно выписанные брови и поражавшие всех огромные черные глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами, трудно было поверить, что перед вами мальчик. Глаза его, как широко распахнутые окна, открывали перед каждым доверчивую душу ребенка. Еще когда Рюкити быт грудным младенцем, Ёхэй называл его «наш доверчивый глазастик». На девочку Рюкити был похож не только глазами, но и гибкостью, мягкостью и нежностью движений.

Невольно привлекая внимание своей внешностью, мальчик, в общем-то, рос и воспитывался, как все дети его возраста. Иногда, правда, с ним случались нелепые истории. Сколько шума было из-за того, что он «нарушил правила поведения», якобы забравшись в женский туалет… Рюкити горько плакал, отрицая свою вину. Классный руководитель и Мугино стали выяснять, что же произошло. Оказалось, дело было совсем иначе: какие-то мальчишки из пятого класса силком затолкали Рюкити в женскую уборную и заперли его там.

– Они сами впихнули меня да еще насмехались: «У тебя небось и петушка-то нет!» – всхлипывал Рюкити, обиженно сверкая глазами.

– Ты только полюбуйся на его стриженую головку, на эту красненькую маечку с круглым вырезом и сама поймешь, что чего-то подобного следовало ожидать! – выговаривал Ёхэй дочери.

Потом он завел какой-то странный разговор с женой.

– Для женщины это в порядке вещей, но для истинного японца?… Разве можно надеяться, что мужчина с такими глазами добьется в жизни чего-то серьезного?!

– Это что, все утверждения френологов? – укоризненно спросила Мияко.

– Нет, я исхожу из личного опыта. У Рюкити ко всему еще такой крошечный ротик, с такими нежными очертаниями… Меня это очень беспокоит. У мужчины должен быть крупный рот, узко прорезанные глаза, твердый взгляд.

– И что за мерзкие мысли лезут тебе в голову! Мне в нашем Рю нравится все! – возмущалась Мияко и после некоторого раздумья продолжала: – Не тревожься понапрасну! У тебя-то рот в два раза больше обычного, будто мискантом прорезан… Когда мы с тобою познакомились, ты показался мне истинным представителем народа Ямато… [4]

Вспоминая свою пикировку с женой, Ёхэй горько усмехнулся. Надо сказать, что особые надежды он возлагал на то, что у внука была на редкость большая голова. За последние годы Рюкити порядком вытянулся, и это стало не так бросаться в глаза. Но когда ему было годика четыре, он частенько падал оттого, что голова просто перевешивала. Упав на землю, малыш и не пытался подняться, а продолжал играть лежа – так ему было, очевидно, удобнее. Встревожившаяся Мугино потащила сынишку к врачу. Тот не обнаружил никакой патологии, а расценил это как один из случаев ускоренного формирования черепной коробки. И действительно, Рюкити была впору лыжная шапка самого Ёхэя.

Убеждение о преимуществах людей с крупным черепом сложилось у Ёхэя тоже, как говорил он, «из практики». Ведь чем больше сосуд, тем больше в него вмещается. И в самом деле, кроме физкультуры, Рюкити с первого класса хорошо успевал по всем предметам. Оставалось ждать, как проявятся его способности в будущем. «У меня-то с рождения голова вытянутая, как баклажан. Вот и не удалось выбраться в знаменитости», – философствовал Ёхэй.

В начальной школе с ним учился мальчик из соседнего поселка по имени Кикумацу, очень выделявшийся своими способностями. Голова у него была так непропорционально велика, что ребята прозвали его Тыквой. А в средней школе староста их класса Каритани был похож на Фукусукэ – куклу, изображающую большеголового мальчугана, приносящего счастье. В истории Японии известен своей большой головой премьер-министр эпохи Мэйдзи – Таро Кацура… На память Ёхэю приходили и такие имена, как Гёте, Гегель, Маркс… Это обнадеживало старика.