Ян Кеффелек - Варварские свадьбы

После случая с ножом Мишо почти поверил, что у его пасынка, возможно, и в самом деле мозги слегка набекрень, что, впрочем, никак не сказалось на их отношениях.

— Тебя, похоже, это удивляет, — говорил он жене, — но я это знал еще до женитьбы. Вся округа это знала. Я думал, что будет хуже. Я даже боялся за Татава. Но знаешь, твой парень вовсе не псих. Просто он не совсем такой, как мы. Егo надо показать врачу.

И вот однажды в четверг Николь с сыном явились на прием к доктору Варембургу.

— Отвечай вежливо, когда доктор будет тебя спрашивать. И не держи руки в карманах.

Доктор был полным мужчиной, и казалось, что он постоянно думает сразу о двух вещах, связывая их воедино неопределенным «так–так–так''.

— Как тебя зовут, молодой человек?

— Его зовут Людовик Боссар, господин доктор. Поверьте, не так–то все это весело. У парня… даже и не знаю, как сказать. С ним беда, господин доктор. У него не в порядке с головой.

— Но почему вы так думаете? Так–так–так.

Сквозь полузадернутые тюлевые занавески Людо пытался разглядеть в окне затерявшееся за соснами море. Доктор Варембург вежливо выслушал Николь и — так–так–так — приступил к осмотру. Он заставил Людо покашлять, проверил его слух, зрение, измерил рост, вес и в итоге заключил, что данный случай не входит в компетенцию терапевта, а требует вмешательства специалиста. Николь записала адрес коллеги доктора Варембурга, психиатра, практикующего в Бордо.

— По крайней мере, ты уж точно крепкий малый!

— Они мне завидуют, — ответил Людо.

На следующей неделе Мишо повез Николь с сыном в город. Пользуясь случаем, они решили также посидеть в кафе и съесть по мороженому.

— А чем занимается психиатр?

— Головой, — заявила Николь. И, повернувшись к сыну, сидевшему сзади, продолжила: — Видишь, чем из–за тебя приходится заниматься!..

После короткого разговора со взрослыми доктор провел мальчика в некое подобие будуара с роскошными коврами и безделушками, стоявшими на низком столике. В воздухе пахло смолой и свежей краской. Усадив Людо на диван, доктор занял место за своим столом. Когда он улыбался, его верхняя губа морщилась и казалась накладной. Он часто потирал свою лысину вялой пятерней. С приветливым видом доктор начал задавать кучу нескромных вопросов: не занимается ли мальчик по ночам рукоблудием, видел ли он уже пенис своего отчима, испытывал ли он желание по отношению к своей матери, бьют ли его родители. В конце беседы, наклонив к Людо свою блестящую лысину, доктор сообщил ему, что фрейдистская фаллическая символика напрямую связана с образом гладко выбритого черепа, ''из чего проистекает некоторая двусмысленность взаимоотношений с пациентками и даже с пациентами…» Консультация обошлась в триста франков. Николь пришлось записать адрес еще одного доктора, специализирующегося на «параноидальной дисфункции».

— Я ничего не понял, — сказал Мишо, когда они устроились за столиком в кафе.

— Он сказал: с головой у него неважно.

— Только аппетит у него из–за этого не страдает, смотри–ка.

Людо раньше всех закончил пить кофе по–льежски, и рот его был вымазан взбитыми сливками.

— Еще хочешь, малыш?

Людо утвердительно кивнул. На своем стуле он обнаружил расплющенную розоватую жвачку с отпечатком чьего–то пальца и тут же поверх отпечатал свой. Затем отлепил ее и незаметно сунул в рот.

— Ему нельзя так много есть. От этого бывают глисты.

— От этого не будет… А что этот доктор подразумевает, когда говорит, что у него с головой не в порядке?

— Он только дал адрес специалиста. Тот уж и скажет, что делать.

— Да, дорогое удовольствие — быть с приветом! И что это даст, когда мы узнаем?

— Ничего. Впрочем, мы ведь уже знаем. Как хочется пить после мороженого! Я бы выпила стаканчик сотерна или мартини.

Николь и Мишо взяли аперитив. Людо. впервые попавший в город, разглядывал прохожих: сотни лиц, сотни глаз, сотни ног: люди входили в кафе, выходили, официанты что–то выкрикивали, звенела мелочь, дамы набрасывали манто, раздавались взрывы смеха, сквозившие потоки воздуха смешивали тысячи запахов. Вошли две пожилые дамы, в руках одной из них была перевязанная картонка с пирожными. Они удобно устроились на диванчике, раздвинув полы меховых манто, и стали лихо расправляться с огромными пирожными с кремом. Они жевали, двигая челюстями как–то вбок, подобно жвачным животным, сопровождая эти движения прищелкиванием языка, едва уловимым дрожанием подбородка, подергиванием бровей, сгибанием шеи, вызывавшим подрагивание перьев на их шляпах.

— Ну разве не несчастье — иметь такого ребенка? — ныла Николь.

— Тебе еще грех жаловаться. Он добрый. А бывают злые.

Уходя, Людо прилепил жвачку на прежнее место и, надавив на нее большим пальцем, как печатью, оставил на ней его след.

Зимний туман размыл все краски пейзажа и внес смятение в души. После полудня тьма быстро опускалась на порт, где заранее зажженные огни уже засветло оповещали о близящемся конце дня.

Снова наступило Рождество. Бланшары не прочь были отпраздновать его вместе, но при условии, что Людо не будет. Однако Мишо не уступил.

— Ну уж нет, малыш останется. Ведь он ничего дурного не сделал. Чего не о всяком скажешь.

Николь залепила пощечину мужу, отменила визит родителей, а в сочельник заперлась у себя и даже не пошла на рождественскую мессу. Мишо, Татав и Людо ужинали в мрачном молчании у наряженной елки, потерявшей всякий смысл. Ночь Мишо провел внизу, на диване.

Николь появилась лишь через два дня, бледная как покойник, и пожелала всем счастливого Рождества, высыпав из ночного горшка посреди кухни добрую сотню окурков.

Госпожа Бланшар приезжала в Бюиссоне несколько раз в неделю.

— Ну, как поживаешь, дочка? Знаешь, отцу все хуже и хуже. Как схватит спину до поясницы — хоть криком кричи. Все сырость проклятая, доктор говорит. Ну а сырость у нас. сама знаешь, как тот сорняк — повсюду. А ты–то как? Аппетит–то хоть есть? Не очень–то ты пухленькая. Если хочешь родить ребеночка своему благоверному, надо бы поправиться. Слышь, в прошлый раз я видела твоего… ну. сама знаешь… в общем, чокнутого. Как он похож на… понимаешь кого… Его не должно здесь быть, когда ты забеременеешь.

— Это не я хочу ребенка, — занервничала Николь. — а Мишо.

— Да я не про то. Я только говорю, что нельзя смотреть на чокнутого, когда беременная. Послушай, есть же дома для психов. Ему там будет хорошо. А ты сможешь снова видеться с отцом.

— Доктор говорит, у него ничего нет.

— Ну да, что же он еще скажет, твой доктор, если с больным ухом идешь к зубному! Да, скажу я тебе, плохо все это кончится.

Однажды в четверг, подавая Николь поднос, Людо споткнулся и пролил горячий кофе прямо на нее.