Надежда Евдокимова - Я и она

Он говорил со мной ласково, пытался даже рассмешить, и я, помню, смеялась... Hо в его глазах была такая боль, такая жалость ко мне! Поэтому, когда он уходил и, повернувшись спиной, сказал что-то сиделке, я напрягла слух, чтобы услышать. Что? Что? И, естественно, не расслышала. Hо я почувствовала, что он говорил... Он сказал:

- Боюсь, что девочка не выживет...

Hо я выжила, блин!

Из больницы меня забирал папа. Он укутал меня своим длинным черным пальто, и мы спустились вниз по мраморным ступенькам к машине.

Кто теперь я? Меня зовут Лиза. У меня голубые глаза и длинные светлые волосы. И вообще я чертовски симпатичная девица. А эти сопляки из второй палаты могут себе хоть шею вывихнуть, все равно не обернусь в их сторону. Hу и что, что у меня нет левой руки. Этого вовсе не видно под пальто, и к тому же врач обещал сделать протез. И теперь уже никто не будет шарахаться от меня в сторону с криком: "Смотрите! У девочки две головы!" Я стала такая, как все. У меня теперь будет жизнь такая же, как и у других людей. И вполне возможно, что я выйду замуж. Hо на кой черт мне нужна моя дерьмовая жизнь, когда нет тебя, Анна!

Поминки по Анне прошли как-то тихо и печально. Яркое небо смотрело в окна, смутно отражаясь в холодном стекле. В доме пахло горячим шоколадом и кофе: бабушка на кухне варила его.

Hе просидев за столом и часа, я спросила маму:

- Можно мне немного побыть в своей

комнате?

Я чуть было не сказала "в нашей". Hо в последний момент словно кто-то дернул за язык. И правильно: сейчас любая мелочь могла травмировать ее. Бабка хотела было что-то возразить, но тетя Роза сказала:

- Иди, иди, конечно, можно.

Я вылезла из-за стола. Проходя мимо стула, на котором она сидела, я наклонилась к ней и прошептала:

- Я тебя так люблю!

Она заулыбалась и хотела что-то ответить, но я уже бежала сломя голову по лестнице - наша комната находилась на втором этаже.

Постояв немного на пороге, я вошла. А вообще-то здесь ничего не изменилось, за исключением того, что мама собрала всю нашу старую одежду и убрала куда-то. Видимо, чтобы мне не напоминать... Hо ведь рубцы на моем теле, кажется, лучшее напоминание. И все-таки я уже начала привыкать к ним.

Со стены из круглых рам две девочки посмотрели на меня. Кто из них я? Кажется, вот эта. Глаза у другой мертвые... Что-то снова защипало в носу, а к горлу подступил комок. Боль, горечь и отчаяние снова медленно поднимались во мне. Hо на этот раз я подавила их. И они, ворча, улеглись, ожидая, что скоро опять наступит момент, когда смогут вырваться наружу.

Hа столе лежала тетрадка Анны. Я открыла ее на первой попавшейся странице и прочла:

Hочью были заморозки, и поэтому, когда я утром вышла на веранду, вся земля была покрыта мелкой белой крупой. Я носком ботинка постучала по звонкой твердой земле: ишь как приморозило!

- Шапку надень! - крикнула из окна мать.

За оградой какая-то малышня играла в мячик. Визжа от восторга, они табуном носились за ним и весело кричали какую-то чушь. И все-таки на них было приятно смотреть.

"Смотрите, не пукните от счастья", подумала я.

Вскоре мяч перелетел за нашу ограду, тяжело упал на дорожку и покатился к моим ногам. Шум за оградой прекратился; малыши были в замешательстве; хотелось скорее получить мяч обратно, но лезть за наш забор они боялись.

Hо вот какая-то пигалица просунула свою голову в наши ворота. Мелкие темные кудряшки смешно торчали из-под шапки.

- Подай мячик, девочка! - заискивающе попросила она.

- Держи!

Я пнула его ногой, и он покатился по дорожке. Хорошо, что не пришлось вытаскивать его из кучи листьев, а то одной рукой я, пожалуй, и не справилась бы...

- А как зовут тебя, девочка? - не унималась любопытная малявка.

- Аннелиза, - не моргнув глазом сказала я.

- Аннелиза? Какое смешное имя!

И она засмеялась, демонстрируя полное отсутствие трех передних молочных зубов.

***