Меир Шалев - Несколько дней

Прошла неделя-другая, но никаких наследников не объявилось. Правление деревни поместило объявление о смерти бухгалтера в газету. Через английский мандаторный суд в Хайфе попытались найти, но безуспешно, дальних родственников — из тех, о существовании которых не подозревал сам покойный. Тогда правление послало двух представителей для того, чтобы составить опись имущества альбиноса. В кухонных шкафах нашли несколько номеров ежегодного альманаха чешского правительства, пять пар темных очков, десятки склянок, наполненных зловонными кремами и кожными притирками, и две пары туфель. Поиски в платяном шкафу прояснили наконец загадку вечного черного потрепанного костюма, который оказался пятью одинаковыми черными костюмами одного покроя, одинаково поношенными и залатанными на локтях одинаковыми, потертыми от времени, замшевыми заплатками.

На антресолях обнаружили чугунные сковородки и горшки, неимоверно тяжелые и порядком запущенные, а также желтую, искусно вырезанную деревянную копию канарейки, которую Яаков, никому не говоря ни слова, тут же присвоил. Тут Шейнфельд вспомнил о потрепанной книге, над которой вздыхал по вечерам бухгалтер, сидя после ужина во дворе. Долгие лихорадочные поиски увенчались успехом, и Яаков нашел ее, закинутую на верхнюю полку в птичнике. К его огромному изумлению, книга оказалась не любовным романом и не личными дневниками, а аккуратно переплетенным расписанием поездов, курсировавших по маршрутам между Прагой, Берлином, Веной и Будапештом. На следующий день Яаков отправился в соседнюю деревню спросить у Менахема Рабиновича, как можно объяснить тот факт, что человек каждый вечер перечитывает расписание поездов, которые никогда здесь не ходили?

Тот, полистав книгу, улыбнулся и заметил, что у людей иногда бывают довольно странные методы борьбы с ностальгией и навязчивыми воспоминаниями и что каждый пытается по-своему, но безрезультатно.

Каждый день после обеда вороны слетаются на общее собрание. Они галдят, обмениваясь последними новостями, и я обычно наведываюсь туда узнать, что новенького стряслось. Большинство людей не отличит одного ворона от другого, я же помню имя каждого из них, а также всю его историю. Некоторых я узнаю, как людей, по чертам их лиц, а остальных — по расположению границы между черными и серыми перьями на груди. Таким образом я веду учет умерших и родившихся, а заодно и тех, кто нашел себе спутника жизни. Со всей округи вороны слетаются на совет, и так продолжается почти до самой темноты, затем каждый направляется к своему дереву и ночлегу. До дня маминой смерти вороны собирались на эвкалипте, что рос у нас во дворе. После того, как Моше срубил его, несколько дней они кружили над сраженным великаном, черные и кричащие, а затем избрали местом своих встреч старую железнодорожную станцию, находящуюся по ту сторону вади.

Вороны-подростки, уже достигшие размеров своих родителей, демонстрируют там свои успехи в искусстве полета, старики же, глядя на них, каркают благосклонно, но сдержанно. Со своих наблюдательных постов неусыпно следят за происходящим вокруг вороны-стражники. Временами некоторые из них атакуют с воздуха деревенских котов, вышедших на прогулку, либо докучают незадачливому филину, совершенно беспомощному при дневном свете. Сарыч, подлетевший слишком близко, повергался в бегство, а иногда вороны откровенно нахальничали и поддразнивали самих орлов. Это очень захватывающее зрелище, когда шесть или семь воронов подлетают к большому орлу и один из них вызывает его на поединок. Бесстрашный в сноем желании позабавиться, легкий и быстрый, он атакует орла сбоку, проскальзывает под ним, а когда тот, потеряв терпение, безуспешно пытается сбить его на лету в лобовом столкновении, ворон увиливает и переворачивается в воздухе, падает камнем вниз и вновь атакует.

На седьмой день после смерти альбиноса вороны вдруг прервали свою обычную встречу и разом приземлились во дворе Рабиновича, неподалеку от хлева. Сильное волнение и с трудом сдерживаемая агрессия проявлялись во всем их поведении. Они подпрыгивали на месте, хрипло и страшно каркали, распугав своим появлением голубей, гнездившихся тут же, под крышей хлева.

Сегодня я рискнул бы предположить, что это было предзнаменование моего скорого рождения, и в глубине души я горд, что именно черная шумная стая вороной, а не какие-нибудь голуби или воробьи возвестили обо мне миру. Однако никому это и в голову прийти не могло, тем более что все знают — вороны слетаются на скотный двор, значит, вскоре жди рождения теленка. Коровья плацента считается у них большим деликатесом, а острые зрение и слух позволяют воронам почувствовать схватки еще до того, как их чувствует сама корова.

Теперь они скакали по забору и галдели на крыше, тревожа скотину. Услышав карканье, доносившееся со двора, Моше вышел из дома, прислушался к дыханию роженицы и пощупал ее живот, раздутый как барабан. Из-под хвоста уже виднелась тонкая ниточка слизи.

— Ну, дети, — сказал он, вернувшись в дом, — держите кулаки, чтобы у нас родилась телочка.

— А какая разница? — спросила Наоми.

— Крестьянин всегда рад, когда его корова родит телочек, а жена — сыновей, — пояснил Моше.

От его внимания не ускользнула презрительная гримаса на лице Юдит.

— Это просто дурацкая поговорка, — смущенно проговорил он, надел резиновые сапоги и вышел из дома.

Роды были продолжительными и тяжелыми. Рабинович накинув на ножку плода веревочную петлю, тянул долго и упорно.

— Ей больно, папа, — волновалась Наоми, — ты слишком сильно тянешь!

Моше ничего не ответил.

— Да помолчи ты, дуреха! — грубовато оборвал ее Одед. — Ты в этом ничего не смыслишь, роды — это не женское дело.

Корова стонала, закатив глаза. Другие буренки глядели нее, сохраняя сочувственное молчание.

— Ну вот, наконец-то, — сказал Моше. Засунув по локоть руку в утробу коровы, он повернул новорожденного поудобнее и вытянул наружу увесистого, но уже мертвого теленка.

— Тьфу, черт! — Рабинович в сердцах отбросил тельце в сторону. — Запрягай коней, Одед, повезем его в лес, под эвкалипты.

Он вышел из хлева, но Юдит, подойдя к корове и заглянув в ее полуприкрытые от слабости и страданий глаза, спокойно сказала:

— У нее там еще один.

— Откуда ты знаешь? — встрепенулся Одед. — С каких это пор ты разбираешься в таких делах лучше, чем мой отец?

— Я знаю, — продолжила Юдит, прикоснувшись рукой к сухому коровьему носу, и добавила: — Она холодная, как лед, быстро беги за отцом, у нее внутреннее кровотечение.

Вдруг ноги коровы подкосились, и она рухнула на землю, опрокинувшись на бок и извергнув наружу живую телочку, а за ней — сильнейший фонтан крови. Шея несчастной вытянулась, она шумно дышала и стонала,