Дмитрий Бавильский - Сделано в ССССР Роман с китайцем

Дома у него появилась папочка, в которую он складывал рецензии на все выступления оркестра, интервью с художественным руководителем, хваставшим предстоящими зарубежными гастролями. Пока по Восточной

Европе. Пришлось взять туристическую путёвку, снова отпроситься у начальства. Оркестранты ахнули, когда увидели его гриву на фестивале в Варне, и не удивились, когда он появился на их выступлении в

Будапеште.

Именно там, в Венгрии, он впервые увидел возлюбленную не во втором ряду и не со скрипкой, а на самой что ни на есть авансцене и за инструментом, походим на маленькое пианино. Клавесин, решил для себя

Самохин и ошибся, потому что это был вирджинал – редкая разновидность клавесина с особенно сухим, трескучим (поленья в камине) звуком, возникшим некогда в Англии. Главной специальностью его предмета оказалась не скрипка, а именно вирджинал, которых в

России не существовало и существовать не могло. Только здесь, в

Европе, таланты Тани (так про себя называл её Самохин) открылись во всей чарующей полноте.

А потом он встретил её на улице, возле моста, одинокую и задумчивую.

И снова не смог подойти и заговорить. А она шла, почти не касаясь земли, словно летела, думая о чём-то высоком, возможно, прокручивая в голове любимую мелодию. Шла и курила. И он шёл за ней следом, на значительном расстоянии, и чувствовал себя совершенно счастливым.

Когда он пытался рассказать эту историю знакомым или брату-близнецу

Саше, все начинали отмахиваться, говорить про дурь, про блажь, про болезненную игру воображения. Кто-то предложил немую девицу трахнуть и с лёту получил пощёчину. Самохина вполне устраивало это тихое, незаметное для других счастье непричастности.

Олег Гагарин, бывший в курсе перипетий заочного романа, вздыхал и недоумённо разводил руками (мол, мне бы, меломаны, ваши заботы), но хотя бы не шутковал, а понимать пытался.

И Михаил Александрович Самохин был ему за это всецело благодарен.

16.

Александр Юрьевич Королёв, большой и красивый детина с густой шевелюрой, ямочкой на подбородке и большими, всегда удивлёнными глазами, вляпался в историю ещё более затейливую, чем у его единоутробного брата. Сашка Королёв влюбился во фрейлину русской царицы Елизаветы Петровны. Точнее, в девушку (кажется, её звали

Маргарита), которая играла роль особы, приближенной к русской великой царице.

Впервые Королёв увидел её на фотографиях, которые врач Денисенко принёс в реанимационное отделение, чтобы похвастаться прекрасно проведённым в Питере отпуском. Туристические галочки расставлены безупречно: Летний сад, Эрмитаж, Мариинка. Далее следовали пригороды

– Царское Село, Павловск, Петродворец. На фоне исторических красот

Денисенко нежно обнимал главную любовь своей жизни – хмурую очкастую змеюку Женю. Что он в ней нашёл – непонятно, любовь зла, на всех фотографиях Женя надменно хмурила лоб и старалась смотреть в сторону. Мол, мы не вместе, мол, в кадре она случайно… А

Денисенко, похожий на Шварценеггера, высокий, голубоглазый блондин, на всех кадрах обнимал своё священное чудовище, словно бы хотел привязать к себе навсегда. Ну-ну.

В Петродворце, на террасе перед фонтанами, развлечения праздной публики ради, несколько уличных актёров разрядились в костюмы елизаветинской эпохи. Парики, мушки, пышные платья в струящихся шёлковых складках. Вот Денисенко и сфоткался с одной из них. А что – типа, по приколу. По приколу же? Королёв долго рассматривал эту картинку, теребил подбородок, из-за чего ямочка его приобретала неприличные очертания…

А потом из Питера приехал какой-то другой коллега или знакомый.

Который вот точно так же, как и Денисенко, по приколу щёлкнулся в елизаветинском антураже. Ординаторская стояла на ушах: фотографий хватило бы на несколько альбомов. То, что на первых фотографиях

Денисенко казалось случайно захваченной врасплох красотой, оказалось неподъёмной правдой жизни: та самая фальшивая фрейлина… Королёв понял, что не может без неё жить. Что она нужна ему.

Он же не знал, как она выглядит без этого дурацкого блондинистого парика с накладными прядями, без всех этих блядских мушек, и какая она там, под корсетом. Но, тем не менее, воспылал страстью – на расстоянии, никогда не видя, не слыша, не нюхая объекта обожания.

Можно ли полюбить по фотографии? Кто бы мог подумать, что можно.

Чудны дела твои, Господи! Королёв украл несколько снимков, замусолил их постоянным ношением во внутреннем кармане пиджака. Он уже давно знал их наизусть, он уже давно не смотрел на них, просто носил как знак причастности. К чему? Он и сам бы не смог ответить на этот вопрос. Похудел, осунулся, стал задумчив, хотя спроси – о чём он сейчас, где он? – Сашка бы и не ответил. Пытался писать стихи, напросился в гости к Денисенко, слушал тупые разговоры очкастой

Жени, попросил чистую пепельницу, когда хозяева оставили его одного в комнате, коршуном кинулся к фотоальбому и похитил заветный фетиш.

Даже не задумываясь о том, что может выдать себя зиянием пустой страницы. Хотя как выдать – зачем ему (или кому бы то ни было ещё) случайная, проходная фотография из Петродворца с несчастным (змеюка

Женя виновата?) Денисенко…

Понял, что не хватает информации о девушке, в пять минут собрался в

Питер. В Пулково было холодно, ветра-ветра, добирался до города в переполненном автобусе, кинул вещи в камере хранения и побежал на вокзал. Электричка, фонтаны. Бродил мимо шумных толп, вглядывался в лица. Белобрысого парика не нашёл. Напился в садово-парковом ресторане. Ночью спускался по лестнице большого каскада и пел заглавную тему из "Шербурских зонтиков". В ресторане к нему привязался немой человек с выразительными глазами. Что-то пытались друг другу объяснять. Немой кивал, выделывал гибкими пальцами всякие па… Песенку из "Шербурских зонтиков" пели вместе с глухо-немым -

Королёв своё, случайный собутыльник – своё, гортанное, мучительное… Спускались, обнявшись: кино.

Потом трезвел на берегу канала, встречал рассвет с видом на

Кронштадт. Замёрз. На траве выступила роса. Появились первые посетители, парк снова ожил. Придумал себе смотровую площадку со стороны нижнего парка – на том самом месте, знакомом по фотографиям, где. Ближе к полудню появилась она. Под предлогом фотографирования познакомились, закадрились. Ужинали уже вместе. После трудного рабочего дня, который весь провёл зазывалой – уговаривал туристов сфоткаться на память, громко смеялся, куражился. Катя (так звали актрису) смотрела во все глаза на добродушного богатыря (в школе

Королёва так и звали – Алёша Попович, бабский угодник), невесть откуда взявшегося в её жизни, дырявой, как старый, испорченный зонтик.