Владимир Кантор - Соседи

– Эй, малый, постой-ка! У тебя стакана нет? Из горлаЂ неохота.

“Куда идти? К шоссе? Или повернуть и бежать к дому? Что разумнее?..”

Мысли торопились. Но поджидавшие их были еще быстрее. Из темноты вынырнул подросток с обмотанной грязным бинтом шеей. Он выплюнул изо рта сигаретку, растер ее ногой и встал перед парочкой, протягивая руку и шепелявя:

– Чего молчишь, паскуда? Стакан давай. Люди ждут.

– Нет у меня стакана! – резко ответил Павел, понимая, что недоросток – посыльный, передовой отряд, а за ним основные силы.

Крепче прижав к себе Дашу, он все-таки пошел независимой походкой мимо – в сторону шоссе. Бежать к дому – все равно не добежишь, а только раздразнишь охотников. А так – вдруг и обойдется, да и машину там, может, остановить какую удастся.

– Чует, гад, что поговорить надо,- раздался из темноты пьяный и хамский сип. И здоровый амбал вылез на свет.

– Пойдем назад,- тихо, как ребенок маленький, попросила Даша.

Но было уже поздно поворачивать. Из темноты одна за другой появлялись фигуры, окружая парочку. С удивлением и отвратительным чувством подступающей к горлу тошноты он узнал среди восьми-девяти монстров, взявших их в кольцо, давешнего

“афганца”, “охранника”, с висячими льняными волосами, с которым он схватился из-за медноволосой девицы на автобусной остановке.

И подходили новые. С пустыря слышались хохот и возня молодых псолюдей.

– Да, может, не он, Колянь?! – крикнул кто-то издали, из не подтянувшихся еще.

После этих слов мелькнула безумная надежда (хотя знал, по слову

Пушкина, что “несчастью верная сестра надежда”), что пронесет, что все разговором обойдется. И он остался стоять, выставив вперед левое плечо, как бы прикрывая собой Дашу, но портфель на землю не бросил, показывая, что готов не к драке, а к контакту.

Стая молчала, кто-то поеживался, почесывался, “псы” глядели на

Дашу с Павлом, глотая слюну, однако даже малейшего лая не раздалось. Дома казались теперь очень далекими. И шоссе смолкло.

Ни одной машины не проехало за это затянувшееся мгновение. Лица окруживших вдруг смазались до неразличимости черт, только белел бинт на шее одного из них да Дашины белые носочки светились на ее смуглых ногах.

Первым сдался и нарушил молчание Павел:

– Вы ищете кого-нибудь или ждете?

Вопрос был дик и нелеп, Павел сознавал это. Но ничего другого не придумал, чтобы снять напряжение. Ответ прозвучал еще нелепее и вместе тем страшнее, хотя и односложнее:

– Тебя!

“Вот оно! Все. Втравил Дашу, идиот! Теперь и она из-за тебя поплатится… Давно должен бы понимать, что добрые дела не остаются безнаказанными. Чужую женщину защитил, а свою любимую погубил. Еще нет. Но сейчас это произойдет. И выхода нет. Как все ужасно и глупо. Добро бы смерть за идею, а то так, камень слегка возмутил болото – гады и полезли. Надо было остановиться, поверить предчувствию… Не зря тревожился. Придется драться.

Так, что ли, Самойлов в молодости дрался? Это у них, наверно, и называется “стенка на стенку”. Когда одного припирают к стенке, а перед ним стена морд и рыл. Плохо, что реакция у меня после водки никуда”.

– Щас с тобой побеседуют! – выкрикнул подросток с забинтованной шеей.

Из толпы вышел одетый в змеино-пятнистую форму тот самый – рослый, худой и широкоплечий парень со свисавшими прядями спутанных волос. В правой руке он что-то держал. Чем ближе он подходил, тем отчетливее можно было видеть, что сжимал он в правой руке монтировку. Этот маленький стальной ломик, похоже, должен был стать главным аргументом в намечавшейся беседе.

Приблизившись, парень поднял в замахе монтировку и остановился, усмехаясь длинной усмешкой и глядя в побелевшие лица попавшихся.

– Видишь, сука, не ушел от меня,- произнес он удовлетворенно и почти добродушно, обращаясь к Павлу.- Говорил же, что из-под земли тебя достану. И достал. А сейчас я тебя стану им шевелить и волновать. А потом мы тебя здесь зароем, к хренам собачьим!

Павел разжал пальцы, уронив на землю портфель, не поворачивая головы и следя за каждым движением змеино-пятнистого, шепнул заледеневшими губами Даше:

– Когда начнется драка, беги отсюда что есть сил! К Лёне…

Даша не шелохнулась и ничего не ответила. Но Павел чувствовал ее испуганную решимость не покидать его.

Парень был пьян сильнее давешнего, поэтому замахивался медленно. Галахов, пригнув голову, хотел было ударить первый, чтобы перехватить инициативу, как его прервал возбужденный вопль:

– Колянь, постой! Да это ж Павел! Моей Зинки сосед!

Сбоку из темноты выскочило что-то непропорционально большое и пахучее. Это был Владик, его недолгий сосед по коммуналке, муж

Зиночки и Раечкин любовник. Схватив занесенную для удара руку с монтировкой, он решительно потребовал:

– Ты мне стакан в карты проиграл? Проиграл. Вот и отпусти их.

Ими двумями должок мне и вернешь.

Он довольно легко сладил с приятелем и загоготал:

– Что, Павел? Ума прибавил? Ну, блин, скажи спасибо, что мы твою бестолковку надвое не раскололи!.. Поал? Против лома нет приема.

И тут Павел увидел, что в правой руке Владик держал такой же ломик, как и пятнистый. Спина Галахова стала мокрой от пота.

Стая расступилась, давая им дорогу. Вдруг колени у Даши подогнулись, и она без звука упала на землю. Очевидно, от перенесенного испуга она была в обмороке. До шоссе ему пришлось нести ее на руках.

1997 г.