Андрей Кучаев - Темная сторона любви ( Рассказы )

Я слышал ее запах, чуть более сладкий на мой вкус, запах амбры – привет капитану Ахаву из “Моби Дика”, занимавшему мое воображение одно время с его кашалотами и тайной, спрятанной в костяных колодцах их мокрых голов, тайны, связанной сразу с Любовью и Тем, за кем гоняется Ахав до сих пор Оставим Ахава – вероятно, это был запах таких духов и тела, сильного и теплого. Так пахнут чистые охотничьи собаки, так пахнет хорошо обжитой дом из лиственницы, так пахнет поле в ветреный солнечный день. И еще – к букету примешивался свежий аромат начинающейся летней грозы. Холод огня и озона. Мятной ласки.

Я не видел ее губ

Следующая встреча с этой женщиной, на поиски которой должна была уйти вся моя жизнь, во всяком случае, та ее часть, которую предназначено мне дожить, произошла при более драматических обстоятельствах.

Прошло со дня первой встречи лет около трех.

Мы ехали на большой машине, вроде ЗИЛа-130, большого трехосного военного грузовика, везли дизель буровикам, я подрядился доставить и помочь установить. Рядовая поездка, в тех местах я намеревался поохотиться на соболя. Браконьерская охота, лицензию дают только местным промысловикам, нужен был повод там пошататься, он подвернулся, я воспользовался. Тайга, красотища, шаманские места, мухоморы, кеты – реликтовое племя, да опасные шатуны, не медведи – те не так опасны – люди. Через протоку, одну из тех, с которых начинается и Енисей, надо было переправляться на пароме. Вот мы к переправе и ехали. Надо было успеть дотемна, пока паромщик не залег или не запил.

Все то время, что мы ехали по широкой укатанной дороге, впереди нас маячил джип-вездеход, солидный такой японский фургон, с лебедкой и фонарями на хромированной штанге-линейке на крыше. Что-то меня заставляло вглядываться в этот фургон, а он, стоило только к нему приблизиться, нажимал и легко отрывался. Потом дорога ухудшилась, пошли ухабы и колдобины, японец притормозил, а нам хоть бы что. Мой шофер – не то дембель, не то уголовник, – только давил на газ и весело подпрыгивал, приговаривая: “Эх, сейчас я его уделаю, ешь-малина!”.

По сторонам, вплотную – то кедрач, то ельник, густой – не войти!

Рысь лениво перебежала дорогу, дымчато-рыжая, наглая. “Винтарь-то расчехли, братан!” – оскалился мой водила. Я не отвечал, все смотрел на тачку впереди. И вдруг увидел – из окна с опущенным стеклом высовывался локоть! Женский загорелый локоть. Тот! И когда обе машины пошли совсем шагом – разметанные гати стояли почти баррикадами – на локоть легла голова. Порыв ветра поднял гриву светлых волос, и лебединая шея удобнее уложила голову на локтевой сгиб. Словно женщина не тряслась в железной коробке, а плыла по воздуху над землей.

Я весь подобрался. Мне ясно было, что женщина не одна, что в такой глухомани без надежного спутника женщин не бывает. Закатанный рукав тоже был не от штормовки геолога, а принадлежал куртке из камуфляжной модной ткани. В конце просеки выскочило красное предпоследнее солнце, и на руке вспыхнули серебряные браслеты.

– Посигналь! – попросил я шофера.

– Да ну их к лешим! – неожиданно отказался пугать хозяев джипа мой ухарь. – Еще посадишь аккумулятор из-за какого-то лоха. Тебя что, телка, что ль, пробила?

Я ничего не ответил, наклонился и через его руку несколько раз ударил по клаксону. Мы издали почти паровозный гудок, а джип опять припустил.

Странно мы гляделись в этой глухомани: джип с наворотами и ревущий, преследующий его монстр, когда тут неделями ничего, кроме вездехода раз в месяц, не встретишь.

Лес раздался, открылся берег, сторожка паромщика, мачта с антенной и сама переправа: несколько чаек болтало на воздушном потоке над бревенчатым дебаркадером, обвешанным по бокам старыми покрышками.

Въезд на дебаркадер был свободен.

Джип, не снижая скорости, влетел на сбитый из плах настил.

Пандус-сходни, по которым на паром заезжали машины, был поднят.

Подъезд к нему сейчас перегораживал хлипкий барьер, импровизированный переносной шлагбаум. В ту же минуту я заметил, что паром находится метрах в пятидесяти от берега.

Джип, не замедляя хода, сшиб барьер, опрокинул в воду сходни и с победным ревом взмыл над дебаркадером. Мы с водителем только успели охнуть и выкрикнуть каждый свое, что-то нечленораздельное, изумленное. Потом наступил шок. Потому что джип грохнулся на воду, поднял тучи брызг и торжественно и скоро стал погружаться. Когда мы подбежали к краю дебаркадера, на месте машины крутилась и пузырилась воронка. Потом вода разгладилась как ни в чем не бывало.

– Нет, ну ты видел, блин? – мой водила был ошарашен и возбужден. -

Он что, датый был? Или обдолбанный? А? Ты видел? Нет, ну я вам скажу, в натуре! Какую тачку загробил, урод! Отдал бы мне, а потом топился! И телку, слушай, он и девку с собой уволок, блин! А может, из-за нее?

Я не отвечал. Я лихорадочно вглядывался в темную, напряженную воду.

По ней крутились едва заметно выпуклые такие линзы, какие выдают омуты, водовороты, марракотовы бездны, скрытые речной невинностью.

Что-то кричал паромщик с подплывающего неспешно парома – громоздкой понтонной конструкции с будкой и двумя лебедками. Я разглядел и трос, который раньше не заметил, – он тянулся от барабана, чавкающего смазкой, через блоки к парому, провисая порой и целуя воду.

Никто не появлялся на поверхности, которую с минуты на минуту заполнит подплывающий гигантский плот-понтон.

“Как они вынырнут? Как же они выплывут? – в панике соображал я. -

Надо что-то придумать, что-то предпринять, черт возьми!”

Не раздумывая я бросился в воду.

Вода в такое время года – октябрь – в тамошних местах холоднее некуда. Случается придонная мерзлота, ледяная вода.

Меня обожгло, а потом стало жарко. Видно, потрясение было сильным, я кипел изнутри. В мути ничего разобрать было невозможно. Я прошел колуном несколько метров, и, как мне показалось, встал ногами на крышу тонувшей машины.

Неуклюже я развернулся ногами вверх, уцепился за что-то, что принял за штангу с фонарями, подтянулся и прижался к стеклу. Мне показалось, я вижу нутро автомобиля. Как потом выяснилось, быть этого не могло, тем более что стекло у них было опущено и закрыть его она бы не успела. Но тогда – тогда я видел! Я видел ее лицо и разглядел наконец губы. Почему-то мне это казалось важным. Как я и ожидал, у нее были полные темные губы, даже на вид мягкие. Нежные шелковые губы, целовать которые мечтает каждый мужчина. От таких губ, если их коснуться своими, можно потерять сознание. Глаза ее были полузакрыты, но я твердо знал, что они – серые.

Я попытался нашарить ручку, дергал за что-то, хотел открыть дверь, мне показалось, женщина отрицательно покачала головой, давая понять, что делать этого не следует. Потом меня поволокло кверху, видно, я не выпустил воздух из легких, меня выталкивала вода, сказывался опыт ныряльщика. Потом все помутилось, и вода стала наполнять рот, а я стал ее лихорадочно глотать.