Илья Стогов - Отвертка

Сперва я не понял, какое отношение имеет книжка к тому, о чем мы говорили. Бумажная обложка с размытой картинкой. Плохонькая полиграфия. Куча опечаток. В конце — «Список цитированной литературы» с кучей аббревиатур.

Лично мне больше всего понравилась одна — «ЖОПА № 6» («Журналъ Общества потребительской ассамблеи», № 6 за 1906 год).

То есть типа того, что академическая брошюрка, рассчитанная на двадцать читателей с образовательным уровнем не ниже доктора наук. Однако мое пиво в жестяной баночке успело нагреться, кассета в магнитофоне, доиграв до конца, кончилась, а я третий час подряд не мог от книжки оторваться.

История, изложенная в книге, началась в 1912 году, на тибетских окраинах пустыни Гоби.

Жили здесь кочевники: тибетцы, монголы, каракалпаки, тохарцы и еще черт знает кто. Общим числом более сорока народов и народцев.

А поскольку земли эти во все времена считались ничейными… ни русскими, ни китайскими, вроде как сами по себе… и присоединить почти безлюдные горы и пустыни не получалось ни у одной из великих держав, то державы ограничивались тем, что нещадно грабили забитых аборигенов.

Накануне Первой мировой те не выдержали. По Центральной Азии заполыхал огонь Великого восстания.

Обезумевшие от голода и нищеты кочевники подняли бунт. Собрав пятидесятитысячную армию, они прокатились по окраинам Срединной империи, заливая их кровью и оставляя за собой лишь пепелища да башни, выложенные из отрубленных китайских голов.

Регулярной китайской армии было не до них. В столице императоров из династии Цин происходили дела похлеще. Как раз в этот момент армия Юань Ши-кая свергала с трона последнего императора.

Брошенные на произвол судьбы местные китайцы толпами бежали под защиту неприступной крепости Кобдо. Единственной неприступной крепости на всем Тибетском нагорье.

Через полгода после начала Великого восстания тибетцы дошли-таки до Кобдо и под восьмиметровыми стенами цитадели их армия намертво встала.

Необученная, плохо вооруженная, голодная и раздетая армия кочевников неделями осаждала крепость, но и крошечного гарнизона Кобдо было достаточно, чтобы играючи отбивать хаотичные наскоки осаждающих.

Среди тибетцев начались разговоры о том, что, мол, может, и ладно… может, и не стоит брать эту крепость… все равно ее не взять… вон стены какие: шапка с головы валится, как голову задерешь посмотреть… но в этот момент верхом на белом верблюде в лагерь въехал Джи-лама. Человек, на десятилетия вперед определивший историю Центральной Азии.

Кто он такой, где родился и откуда взял столь странное имя — тайна сия велика есть. На самом деле звали его Дамбижацан Бэгдэсурэн, а Джи-лама — это титул, одна из ступеней в иерархии буддийского духовенства. Но кочевники и тогда, и потом называли его только так.

Джи-лама. Единственный в своем роде.

Этот странный монах носил малиновый монашеский плащ прямо поверх мундира полковника российской армии, а подпоясывался пулеметной лентой.

Вынырнув из неведомых европейцам мутных омутов Центральной Азии, он объявил кочевникам, что является земным воплощением божества-мстителя Махакалы, грозного защитника буддизма, до седьмого колена истребляющего врагов «желтой веры» и изображаемого иконописцами не иначе как в окружении свиты обнаженных жриц и несвежего вида покойников.

Он объявил:

— Штурм Кобдо я назначаю на сегодняшнюю ночь. Кобдо — это только начало. Мы пойдем дальше. В бой нас поведут боги. Мы восстановим великую империю Чингисхана. Никогда нога китайца больше не ступит на наши святые земли. С вами Махакала! Вы победите!

Никто из стоявших вокруг не решился спорить с сумасшедшим монахом. Так Джи-лама стал Верховным главнокомандующим пятидесятитысячной армии.

В тот же день он велел готовиться к штурму. Связав всех имевшихся в лагере верблюдов в упряжки по пять, Джи-лама, едва стемнело, распорядился привязать к их хвостам тлеющий хворост и погнал на крепостные стены.

Животные ревели от ужаса. В кромешной мгле метались огни. Обезумев от боли, верблюды неслись прямо на стены Кобдо.

Китайцы палили по ним из всех имевшихся орудий, но лишь растратили боеприпасы, которых и так не хватало. Сути происходящего они не понимали, но чувствовали — происходит страшное.

Через час после начала штурма Джи-лама дал сигнал, и на крепость двинулись отряды тибетцев.

Тысячи и тысячи воинов в одинаковых накидках молча бежали к крепости и по трупам верблюдов карабкались на стены. У того, кто поскальзывался в мешавшей шагать крови, шансов остаться в живых не было: его тут же затаптывали лезущие сзади.

С ножами в зубах, с пастушьими посохами в руках — стрелять кочевники не умели — нападавшие толпой бросались на китайских солдат и насмерть забивали их камнями, палками и просто ногами.

Выкрикивая ругательства на жутких вымерших языках, среди них носился Джи-лама. Он хватал китайцев за черные косицы и молниеносным ударом рубил головы. После боя кочевники насчитали на его плаще двадцать восемь пулевых отверстий. Сам воитель не был даже поцарапан.

К утру крепость была разграблена, резиденция имперского наместника сожжена, а из пятитысячного гарнизона Кобдо в живых осталось только четырнадцать пленных.

Собрав свою поредевшую армию на главной площади, Джи-лама объявил, что так будет всегда. Эта победа — первая из множества. Он намерен дойти до Пекина и уничтожить китайскую империю.

Для этого ему необходимо лишь одно. Ему понадобятся дамары… много дамаров… особым образом освященных боевых знамен, под которыми его армии было бы не стыдно воевать и одерживать победы.

И тогда слышавшие его речь пленные китайские солдаты позавидовали своим убитым товарищам. Они прекрасно знали, что за обычай имеет в виду этот сумасшедший тибетский монах.

Церемония освящения знамен была назначена на тот же вечер. Уже за несколько часов до ее начала на главной площади Кобдо было не протолкнуться.

Кочевники сидели вокруг костров и курили ароматные трубки. Ламы низших рангов читали мантры и исполняли ритуальные танцы. Пленные солдаты тихонько выли от ужаса и отчаяния.

Джи-лама вышел к солдатам своей армии лишь с восходом первой звезды. На нем были доспехи из дубленой кожи, такие же, как у древних тибетских владык… красная мантия… расшитый жемчугом шлем с высоким гребнем… Кочевники разглядели его новый наряд, и толпу охватил священный ужас:

— Махакала, бог-мститель, защитник «желтой веры», явился покарать ненавистных китайцев!

Девятьсот девяносто буддийских монахов трубили в морские раковины, били в обтянутые кожей барабаны и гнусавыми голосами распевали древние заклинания.