Денис Гуцко. - Без пути-следа

— Твой внук паспорт получил.

— Ого, — сказал он, будто ему сообщили что-то неожиданное. — Покажи.

Митя отдал ему свой паспорт с пружинящей новенькой обложкой. Дед подержал его, перелистал страницы, протянул Мите со словами:

— Поздравляю. Желаю пронести его без единой, понимаешь, помарки.

Шестнадцатилетний Митя не сразу понял, что дед имел в виду под словом «помарки», и задумался, глядя вниз, на его стариковские, с тугими лиловыми венами руки, в войну изломанные на мелкие кусочки, когда подбитый самолет падал на лес и Иван Андреевич сжимал и отталкивал от себя не повинующийся уже штурвал, отталкивал от себя летящую навстречу смерть. Забирая у деда паспорт, Митя все-таки догадался, о чем тот говорил. «Помарки» — это те записи, которыми государство отмечает каждое отклонение человека от праведной жизни: разводы, судимости?

— Да, постараюсь, — ответил он, усмехнувшись.

Что ж, постарался, насколько смог. По крайней мере помарок о судимости в его паспорте нет, с законом он жил в ладу. Но государство само решает, с кем оно в ладу, а с кем с сегодняшнего дня — нет. И для того, чтобы оказаться за чертой закона, вовсе не обязательно ее преступать. Игра гораздо сложнее, чем кажется, и в один прекрасный момент ты можешь обнаружить себя за запретной чертой, вляпаться, как невнимательный футболист в положение искусственного офсайда. Но игра еще сложнее?

Бирюков вошел в штаб, а оттуда на улицу выскочила такая же, как он сам, массивная женщина лет пятидесяти, крепко вбивая каблуки в асфальт. Негнущиеся ее ноги перемещались резво, отскакивая от тротуара, как падающие торцом бревна. Она заскочила в стоящую у дверей «шестерку» и что-то отрывисто скомандовала водителю, уже глядя на дорогу, на которую им только предстояло выезжать. Митя еще раз подумал о том, что ему предстоит войти в этот городской клан, и, стало быть, с этой массивной женщиной в отъезжающей «шестерке» он скоро будет знаком. Интересно, кто она, бухгалтер? Или начальник какого-нибудь отдела? «Хаускипер, — повторил он про себя. — Хаускипер. Уж лучше, чем охранник. Раз не называют по-русски каким-нибудь управляющим или по-советски — завхозом, это хороший знак».

Митя закурил. Решил постоять немного во дворе, подождать: быть может, выйдет Олег. Он говорил, что будет только в пятницу, но Митя видел его сегодня утром из автобуса, когда ехал с работы. Наверное, вернулся раньше. Мобильник почему-то не отвечал, и Митя решил отправиться в штаб. К тому же он решительно не знал, чем себя занять.

Весь сегодняшний день — как назло, выходной — Митя провел в глубоком безделье. Лежал и смотрел в потолок. Смотрел на круглую вмятину от залпа шампанского. То шампанское открывала Люся: выпросила бутылку и так ее раскачала, пока раскручивала проволоку и выталкивала пробку, что пробка с пистолетным хлопком ударила в потолок и, отскочив, отстрелила одну из гвоздик в вазе. Пожалуй, отныне и Люся для него — старые вмятинки, царапинки под черепом. И ведь будет думать о ней, вспоминать, как ходила и говорила? как спала рядом, смачно въедаясь в сон? Еще один фантом женщины завелся в его жизни. Заповедник привидений. «Какое странное извращение? настоящих женщин заменять на воспоминания о них?» Но, может быть, не так — может быть, все можно устроить по-другому? Это нужно было крепко обдумать. Все нужно было обдумать.

Люся его не простит, это понятно.

Он должен просить у нее прощения, это тоже понятно.

Так, что дальше?

Еще один потолок был вызубрен детально, как таблица умножения, — каждая трещина, каждый сантиметр бугристых швов в месте соединения плит. В его памяти добавился еще один белый прямоугольник, глядя в который, он тщетно пытался обдумать собственную жизнь. Но единственная отчетливая мысль пришла ему на ум, когда он вставал с дивана: «Если б я был художник, нарисовал бы такой белый прямоугольник. Просто потолок: трещины, бугорки? Не хуже, чем черный квадрат». На этом и закончилась его очередная попытка обдумать все.

Митя решил, что нужно переждать отупение.

Но вот он стоял возле штаба Бирюкова и не без удовольствия начинал чувствовать, что нормальные, четко артикулированные мысли снова звучат в его мозгу. Это были мысли о паспорте, о том, как он возьмет его в руки, скажет кому-то «спасибо» и, поднеся паспорт к лицу, медленно вдохнет резкий типографский запах. Чтобы не обрывать это приятное состояние прояснения, Митя бросил недокуренную сигарету и двинулся к штабу.

Тот же охранник, который в прошлый раз рисовал шариковой ручкой мотоцикл, сидел за компьютерным столиком, глядя в заклеенную листовками стену. На этот раз Митя не торопился, как обычно, отвести взгляд от охранника. Наоборот, глядя на него, подумал, что сам он скоро перестанет быть охранником, но никогда не будет скрывать, что целых десять лет проработал в охране, и будет по-свойски общаться с охранниками «Интуриста», и вот с этим, будет выкуривать с ним по сигаретке вечером, перед уходом домой: «Ну, бывай, спокойного дежурства».

Его далеко убежавшие мечты оборвал универсальный вопрос-междометие:

— Что вы хотели?

— Олег Лагодин здесь, не знаешь?

Пожалуй, Митя впервые сказал «ты» человеку, обратившемуся к нему на «вы». Вообще-то его всегда коробило от этого распространенного обычая, от которого несло лакейской, в котором воплотилась вечная тяга одного лакея возвыситься над другим. Получая «ты» в ответ на «вы», Митя злился и бурлил — молча, потому что реагировать не имело смысла. Но теперь он заметил, что ничего такого в нем не бурлит, нет — и готовность говорить другому «ты» больше не казалась ему лакейской чертой. Митя решил, что обдумает это позднее.

— Не знаю, — ответил охранник, разглядывая Митю — видимо, решая, как с ним надо себя вести. — Кто это?

— Ты Олега ищешь? — спросил за спиной знакомый пулеметный голос.

Митя обернулся.

— Да.

— Зачем он тебе? — И не дождавшись реакции, спрашивавший усилил свой вопрос. — Вообще какие у вас с ним дела?

Митя смутился. Очевидно, нельзя было просто так взять и рассказать этому пареньку с замашками ротного старшины, какие у них вообще с Олегом дела. В этот раз Митя мог разглядеть его вблизи — угловатое лицо с тяжелой челюстью, основательный нос, мясистые красные уши.

— Мы, может быть, о разных Олегах говорим? — сказал Митя. — Мне нужен Лагодин Олег, заместитель господина Бирюкова.

Парень переглянулся с охранником, взял его под локоть и повел по коридору.

— Так-так, — сказал его встроенный пулемет. — Становится интересно.

Они вошли в следующую комнату, в которой, как и в прошлое Митино посещение, будто и не сходили со своих мест, сидели люди, сросшиеся с телефонными трубками. Лавируя между столами, они пересекли комнату и попали в просторный кабинет с кожаными креслами. Кресел было штук пять-шесть, в каждом из них кто-нибудь сидел. Но Митин взгляд безошибочно устремился в дальний угол, к массивной фигуре без пиджака, с закатанными рукавами белой сорочки. Бирюков стоял под светильником, под мышками темнели влажные пятна. Держа в руках какой-то документ, он наклонился к нему и внимательно, шевеля губами, читал.