Мария Арбатова - Дегустация Индии

Сына Индиры Ганди, Раджива, ставшего премьер-министром после гибели матери, убила террористка-камикадзе именно из «тигров». После этого Индия постоянно помогает Шри-Ланке в борьбе с «Тиграми освобождения»... вот куда заходит разговор об Индии, даже если начинаешь его со школьной формы.

Вернувшись, мы с Леной оказались на банкете, а директор Русского культурного центра – Федор Розовский оказался моим знакомым по глубокой юности. Он отвел в сторону и сказал:

– Запомни, самое опасное для туриста здесь вода, фрукты, мороженое и дорожное движение!

Воды я «боялась как огня». Особенно трогательно в этом свете выглядел городской сервис, когда индиец, подавая воду, отвинчивал крышку и из лучших побуждений протирал горлышко пальцем, словно стряхивал с него пыль. Пить после этого можно было только под дулом пистолета.

– В Русском центре можно есть и пить все подряд без опасений, – заверил Федор Розовский, – даже мороженое.

За стойкой бара парень тщательно сушил стаканы после мытья. Не знаю уж, каким способом, но Федор как-то донес до его сознания, что для российского организма опасна любая капля некипяченой местной воды. Мне, например, за все это время не удалось донести это до сознания Шумита.

– Ты понимаешь, что индийская вода опасна для русского организма? – спрашивала я.

– Нет...

– А верить в это готов?

– Как я могу понять, будучи индийцем? А верить придется, иначе от тебя покоя не будет, – покорно соглашался он.

Русскоязычных на банкете было море, русских – не меньше. В Дели два наших посольских городка за высокими заборами. Там живет, наверное, около тысячи человек: работники посольства, их жены, дети... Свои магазины, аптеки и врачи.

Какой-то очень милый пожилой профессор поймал меня за рукав и долго истязал фотографиями и подробностями своего многолетнего брака с москвичкой. Через полчаса истязаний, сложив его ответы на вопросы, я поняла, что собеседник так достал жену и детей, что они выслали его на историческую родину.

Однако профессор хорохорился изо всех сил и хвастался огромными сбережениями, а чтобы подтвердить их, периодически бросал паре официантов рупии, из-за которых они дрались, как дети на уроке за конфету, оглядываясь на начальство, как на учительницу.

– Я сказал им, что если будут хорошо обслуживать русских, получат от меня большие чаевые, – шепнул он мне, словно официанты понимали по-русски.

Собственно, это были не вполне официанты, а контингент обслуги Русского центра, которая днем мыла пальмовые листья в саду, на фуршетах помогала обслуживать, а при выезде из-за ограды центра любого русского сотрудника вытягивалась и отдавала честь. Последнее, как я потом поняла, слегка сносило крышу сотрудникам, и, кивая отдающим честь, они бессознательно репетировали колонизаторскую осанку.

В Индии ужасно большое население и представители нижних каст сражаются за рабочие места, применяя все способы, в том числе и угодливость. В душе они, ясное дело, презирают иностранных работодателей и слагают о них анекдоты. Я бы даже поучаствовала в этом, видя, что отдавание чести все-таки медленно, но верно парализует в русских чувство юмора.

Обещание чаевых привело к тому, что оба официанта сосредоточились исключительно на обслуживании меня и профессора и каждые две минуты пытались наперегонки отнять у меня то стакан, то тарелку и заменить на чистые. Кончилось тем, что один, почти в крикетовой подаче, опередил второго и вылил на меня полстакана апельсинового сока, как Жириновский на Немцова.

Не дожидаясь, когда это будет томатный или вишневый сок, я тихонечко улизнула от профессора, после чего он ловко поймал новую русскую жертву и предъявил ей на бис историю своего брака. Индийский контингент уже научился от него уворачиваться. Однако в этом рассказе была такая тоска по России, по молодости, по счастью... с которой я потом часто сталкивалась у местных славистов, учившихся в МГУ и в Университете Патриса Лумумбы.

– Шумит, а почему ты поехал учиться в Россию? – как-то спросила я.

– Россия для интеллигентного индийца – страна мечты... страна очень хороших, открытых и честных людей, – отвечал он.

Что можно было на это сказать, ведь ровно те же слова я могла сказать о том, что такое Индия для интеллигентного русского.

Все пожилые профессора на банкете знали тетю Шумита Калпану Датта и на сообщение о том, что мой бой-френд ее племянник, не сговариваясь, замечали, что я на нее внешне похожа.

Есть страны, приезжая в которые ты не нужен никому, кроме уличных собак, и то если у тебя в руках бутерброд. А есть страны, которые готовятся к твоему приезду на астральном плане. Главным организатором конференции была Ранжана, которая писала обо мне в местные энциклопедии и переводила мои тексты.

Патриарх местной славистики профессор Кумар, как выяснилось, не только близко дружил с сыном Калпаны Датты Шураджем, пропившим драгоценности Шумита, но и снимался в его дипломном фильме во ВГИКе! Вся профессура лично знала Калпану и, не вдаваясь в подробности моей собственной биографии, давала мне понять, что я уже почти индийская жена из очень престижной семьи.

Начальник Русского центра напоминал, как мы с ним резвились на даче моей подруги в старших классах школы. Да еще и рассказывал, что первый секретарь посольства – сын моей первой и блистательной визави по ток-шоу «Я сама» Ирины Хрисанфовой. Одним словом, Индия оказалась для меня целиком «блатной страной». То есть к концу второго дня появилось ощущение, что в смысле «общего прошлого» я просто на территории СНГ.

Даже те, кто не знал Калпану Датта лично, знали о том, что она была женой создателя Компартии Индии. Тем более что приближалось празднование столетия со дня его рождения.

По биографии дяди Шумита Пуран Чанд Джоши можно писать роман.

В историю страны он вошел как коммунист-донкихот. Посидев в тюрьме, как все борцы за свободу, Джоши основал Коммунистическую партию Индии в 1935 году и стал ее генеральным секретарем. Тогда в партии было 500 членов, в 41-м году – 5000, а когда его выгнали из партии – уже 90 000 членов.

Смещение Джоши опять-таки было связано с «рукой Москвы». Он поддерживал Неру и Ганди, но в начале холодной войны Сталин назвал Неру лакеем британского империализма и потребовал, чтобы Компартия Индии нападала на империалистов и их индийских агентов.

Война между генеральной линией Сталина и генеральной линией Джоши дошла до того, что в 1948 году Джоши угрожали расправой, и он руководил партией скрываясь. Под давлением Москвы на политсовете партии было принято заявление о том, что отвоеванная независимость была предательством коммунистических идеалов, а Джавахарлал Неру – «бегущая собака империализма».