Яков Арсенов - Тринити

Тогда Ивану Петровичу Спасибенко пришлось пойти на крайние меры — он по совету губернатора распорядился поместить объявление насчет Бурята в «Лишенце».

Бурят тут же объявился и позвонил по указанному в газете телефону. Но узнав, что касающийся его вопрос не стоит его выеденного оспинами лица, насторожился. В розыске себя он заподозрил неладное и сказал Ивану Петровичу, что в гробу видал ходить незнамо куда и незнамо зачем, тем более, без повестки и без санкции прокурора. И без того в кочегарке дел по горло.

Но Иван Петрович имел обыкновение доделывать задуманное до конца, и, раз уж решил губернатор познакомиться с единственным в области Бурятом, деваться всем троим было некуда.

— А нельзя ли этого Бурята немножко арестовать, как любил говаривать товарищ Сталин, а? Для блезира, — испросил Иван Петрович соответствующего разрешения. — Раз человек просит. Как вы думаете, Владимир Сергеевич?

— Почему бы и нет? — пожал плечами в трубку губернатор Макаров. — Ради высокого смысла все можно.

Ничего не поделаешь, пришлось пойти на превышение служебных полномочий и просить прокуратуру выписать черновик ордера.

Бурята привели к губернатору Макарову под белые руки. Но прежде, чем привести, уточнили, тот ли это самый человек, который значится в отчете, прописан ли он и не является ли незаконным мигрантом. Все сошлось — это был тот самый единственный в области статистический Бурят.

В момент первой же встречи губернатор Макаров попытался объективировать гостя. Он внимательно осмотрел его и решил навязать беседу о межрегиональной миграционной политике. Но Бурят на поводу не пошел. Его сознание согласно верованию принадлежало исключительно ему, и мнение его ни от чьих других мнений не зависело. Этот хорошо сложенный человек средних лет с правильно посаженной головой и медным азиатским ликом, смахивавшим на таз для готовки вишневого варенья, работал истопником в котельной первой городской больницы, которую временно считал своим буддистским храмом.

Тогда губернатор Макаров зашел с другого фланга.

— Вы уж нас извините, пожалуйста, — сказал он Буряту, — работа такая. Мы должны дойти до нужды каждого конкретного человека.

— Но у меня нет никакой нужды, — не шел на контакт Бурят.

— А почему же тогда вы работаете истопником в кочегарке? — пытался зацепить его за живое Владимир Сергеевич.

— Верхнее образование обязывает, — ляпнул Бурят первое, что пришло в голову.

— Насколько понятно из вашего личного дела, — продолжал губернатор Макаров, перекладывая с места на место на столе толстый скоросшиватель с нанесенным на корочку номером, — высшее образование у вас незаконченное.

— Я же сказал, не высшее, а верхнее, — пояснил Бурят, ткнув пальцем в небо.

— Верхнее? — изумился Владимир Сергеевич. — Как прикажете понимать?

— Очень просто прикажу понимать, — спокойно ответил Бурят, наконец-то поняв, что губернатор Макаров вынашивает по отношению к нему добрые планы. Но, тем не менее, раскрываться не спешил.

— И как же? — повторил вопрос губернатор, чтобы сдвинуть с места затишье в беседе.

— Потому что в кочегаре есть что-то шаманье, — помедлив, ответил Бурят. — Мой отец был шаманом. И я — туда же. Вы же знаете, вся совковая интеллигенция прошла через дворников и кочегаров. Берешь движок — и на крышу снег скрести. Или — в котельную. Возьмите того же Цоя — наш человек. Не зря он половину своей недолгой жизни отработал на подтопке. А знаете, почему?

— Нет, не знаю, — открыл рот губернатор Макаров, радуясь, что завязывается интересный разговор.

— А вот почему, — незаметно для себя окрылился Бурят, — когда смотришь в огонь, в это пекло, лет пять или больше подряд, начинаешь все догонять. И уже ни воровать не тянет, ни врать, ни обжираться. Такое высокое понимание жизни приходит от огня, что спрыгнуть оттуда становится невозможным.

— Не воруйте, и не судимы будете, — сказал Макаров совсем не к месту.

Как выяснилось позже, уже за чашкой чая, на которую с пятой попытки губернатору удалось уболтать Бурята, он спокойно работал в кочегарке, исповедовал Алмазную сутру и созерцал огонь. В перерывах между сменами Бурят так же спокойно занимался четырьмя благородными истинами и любил посидеть в расслабоне за чтением Мантры. Он считал буддизм вывернутым наизнанку эгоизмом и по уровню своего мировосприятия веры находился пока что в первой колеснице спасения. Именно поэтому своими россказнями он не понуждал собеседника прямо сейчас же срываться с насиженного места и трюхать на край земли, где на берегу озера Куку-нор можно скорешиться с вечностью.

На этой почве и сошлись Бурят с губернатором.

После ряда пробных проникновенных разговоров, они стали едва ли не ежедневно запираться в комнате, которая находилась сразу за губернаторским кабинетом, и часами мурыжили друг друга своим видением проблемы.

Губернатор давал своей помощнице по службе команду никого из толкущихся в приемной живьем в кабинет не впускать, а всем звонящим виртуалам, за исключением фигур из администрации президента, отвечать, что его нет. А сам часами мял с Бурятом желанную тему.

Конечно же, не о переустройстве имения они говорили, как Обломов с Захаром, но и о главном пока не получалось.

Много дней и ночей в своих разговорах они ходили вокруг да около, никак не попадая в нужную струю. Слишком масштабной была тема, к которой губернатор Макаров стремился подтянуть Бурята.

— А как вы оказались здесь, у нас? — спрашивал Владимир Сергеевич, заходя издалека.

— Меня командировало мое селение во главе с отцом-шаманом, — отвечал Бурят. — Командировало в МГУ на философский факультет, чтобы я набрался ума. Собрали денег и отправили. Я поехал, поступил, приступил к учебе. Денег не хватало, и я начал потихоньку практиковать, подрабатывать. Врачевать, так сказать. Меня засекли умные люди и после диплома выселили сюда, к вам, за сто первый километр, за черту оседлости.

— Как это практиковать? — переспросил Макарон. — Шабашить, что ли?

— Не шабашить, а шаманить, — пояснил Бурят. — Лечить людей, помогать им. Но, видно, не ко времени пришелся. Оказалось, что без лицензии заниматься таким ремеслом нельзя. А лицензию на этот вид деятельности может выдать только сам министр здравоохранения по кличке «два процента». Прикидываете, какой взнос я должен был организовать, чтобы официализироваться на своем поприще?

— А послали-то тебя зачем твои селяне? — губернатор интересовался темой глубже. — Просто поучиться наукам, как Ломоносова?

— Да нет же, — нисколько не юлил Бурят, — чтобы получить знания для проведения нашего родового эксперимента.

Бурят распознавал людей на подлете. Губернатора Макарова он уже совсем не боялся, поскольку тот не вызывал у него подозрений даже в самом сакраментальном смысле.