Майкл Корда - Богатство

– Это коттедж, – сказал Баннермэн. Затем, возможно ощутив ее одиночество, чувство пришелицы в мире его прошлого, повернулся и обнял ее за плечи.

– Знаешь, он принадлежал моей жене. Его построил ее отец, Джок Мерривейл. На старости лет Джок любил сидеть здесь, в этом бельведере, в синем блейзере, белых брюках и панаме и смотреть, как его внуки и их друзья купаются в море. Боже мой, если бы он дожил до того, чтобы увидеть бикини, это зрелище бы убило старика. Видишь гавань? Пробита в цельной скале. Достаточно глубока для миноносца. А волнорез? Гранитные блоки, каждый величиной с этот проклятый дом, доставлены на баржах из Бангора! Конечно, все это было построено до того, как кризис подрезал Меривейлам крылышки, – удовлетворенно добавил он. – Ты замерзла?

– Немного.

– Мы тебя согреем за пару минут. Виски, огонь в камине, ранний ужин. Как твой желудок?

– Держится. А что?

– Мне следовало спросить тебя, как ты себя чувствуешь в лодках.

– А я не знала, как я в них себя чувствую. Это новый опыт. Я до сих пор не уверена.

– Ну,к счастью для тебя, мои рыбацкие дни позади. Я в одиночку мог обойти под парусом Безопасную Гавань, а на это не многие способны. Сейчас для этого мои руки слишком изнежились. Просто позор, что я это допустил.

– Ты можешь начать все снова.

– Могу! – сказал он с радостной улыбкой. – Еще как могу! – она никогда не видела его столь бодрым.

Они вошли в гавань, миновали волнорез, построенный Мерривейлом с такими расходами и трудом, и, наконец, пришвартовались у причала. Она выскользнула из штормовки, радуясь избавлению от ее влажных объятий, вцепилась в деревянный трап, и немного постояла, чувствуя, как у нее дрожат колени. Она была счастлива наконец очутиться на твердой почве, не ускользающей из-под ног. За ней последовал Баннермэн, улыбаясь, как ребенок, затем Киддер, не выказавший никаких усилий, карабкаясь по ступеням трапа с сумками в руках.

Баннермэн взял ее под руку и проводил через причал к великолепной лужайке, посреди которой высился флагшток с американским флагом. У его подножия стояла внушительных размеров пушка.

– Джок Мерривейл был патриот, – объяснил Баннермэн. – Когда здесь была его резиденция, он палил из пушки каждый вечер на закате, когда спускался флаг. При этом все должны были вставать в знак почтения, чем бы они ни были заняты. Я не продолжил этот обычай.

– Ну, по крайней мере, здесь нет соседей, чтобы протестовать.

– Да. Ближайший обитаемый остров примерно в пяти милях отсюда. Называется Безопасная Гавань – не слишком подходящее имя, поскольку люди разбиваются там о камни с шестнадцатого столетия.

На лестнице появилась седая женщина, встречавшая их. Жена Бена Киддера, догадалась Алекса. Если она и была удивлена, увидев Артура Баннермэна в обществе молодой женщины, то тщательно скрыла это, хотя Алекса не могла не почувствовать, как пристально ее рассматривают. Однако здесь, в Грейроке, Артур Баннермэн не мог совершить ничего дурного – здесь были преданные ему люди, и заметно было, что он не относится к ним, как к слугам.

В тоже время она была всем этим немного напугана. В Нью-Йорке они вели скромный образ жизни, но здесь она впервые попала в мир Артура – мир огромных домов, где слуги ожидают, порой годами, возможности создать ему уют. Она не знала, как впишется в этот мир, если время позволит, и чего он от нее ждет.

Она съежилась перед огромным камином, попивая чай, и как никогда в жизни чувствуя, что заплывает слишком глубоко.

– Великолепно, правда?

Она кивнула сонно и восхищенно. Вид и впрямь был великолепен – за все деньги мира нельзя купить такого вида, но, конечно, только деньги могли сохранить его и удержать в исключительном пользовании одной семьи.

Прислонившись к скале, Артур выглядел совсем иным человеком, чем в Нью-Йорке – более молодым, здоровым, физически активным. Его кашель исчез, у него был здоровый цвет лица, и спал он, как младенец. На нем была старая рубашка, бумажные брюки в стиле "багги", спортивные туфли, у которых был такой вид, будто они сохранились у него с Гарварда. Не потому, что в доме не было другой одежды, нет – просто казалось, он никогда не носил ничего иного.

Они сидели с подветренной стороны, как он выражался, под навесом скалы, расстелив подстилки на галечном пляже. Киддер привез их сюда на лодке и отбыл, оставив радиофон на батарейках, чтобы вызвать его, когда они решат вернуться. Они были настолько одни, насколько возможно, только тюлени, как было обещано, временами высовывались из воды, глядя на них с дружелюбным удивлением. Алекса бросила им несколько сэндвичей – миссис Киддер снабдила их припасами, достаточными для десятка человек, а может и для десятка тюленей – но в отличие от тюленей в зоопарке, они то ли не имели таланта ловить еду в воздухе, то ли просто не видели в этом смысла. Они дожидались, пока еда упадет в воду, и хватали ее, когда она проплывала у них под носом.

– Завтра будет шторм, – сказал Артур. – Попомни мои слова. Или даже раньше.

– Не верю. Такая прекрасная погода… – Погода была не только прекрасной, но настолько теплой, что она встала и сняла свитер, а потом села против солнца, расстегнув рубашку до пояса.

Он обнял ее.

– Увидишь. Нам нужно было отправиться на Ямайку, или в Пуэрто-Рико – там бы ты получила вдоволь солнца. Знаешь, наша семья владеет там отелями, чертовски огромными, с площадками для гольфа, пляжами, кондоминиумами… Уж кто, а я должен это помнить. Отец твердо верил в инвестиции в Латинскую Америку и Карибы. К Европе он всегда относился с подозрением. Именно я построил эти гостиницы. Нанимал архитекторов, выезжал туда вместе с топографами, заключал сделки с местными. Отец поставил меня у руля, когда мне было двадцать пять, сразу после войны, и я чертовски хорошо справился с работой.

– Это объясняет, почему вы с Ротом сразу нашли общий язык. Однако, здесь мне больше нравится.

– Мне тоже. Но я хотел бы посмотреть на тебя в бикини у бассейна.

– Ты еще не такой старый, если ты на это намекаешь.

– Надеюсь, я никогда не буду слишком стар, чтоб не наслаждаться, глядя на тебя, дорогая. Однако, шестьдесят пять лет – это шестьдесят пять лет. – На миг он помрачнел и умолк, словно пытаясь что-то обдумать. – Возможно, сейчас неподходящее время, чтобы сообщить тебе, – сказал он, наконец, – но думаю, я решил, что делать.

– Делать? С чем?

– С Трестом, – резко произнес он. – На своем шестьдесят пятом дне рождения я собираюсь собрать всех детей вместе и объявить, что после моей смерти они получат положенную долю плюс дополнительную сумму, но основная часть состояния станет благотворительным трестом, где каждый из них будет обладать равным правом голоса. Там будет правление, по меньшей мере два директора, не принадлежащих к семье, и я сам стану председателем. До того, как мне исполнится семьдесят, я выберу себе преемника, может из семьи, может нет… Нужно разработать еще массу деталей, но таков основной план. Каждый из моих детей будет богат – гораздо богаче, чем сейчас – но ни один Баннермэн больше не будет иметь власти над всем состоянием.