Диана Чемберлен - Огонь и дождь

У Кармен душа ушла в пятки. Она вспомнила упоминания о безрассудности некоторых экспериментов Джеффа, о его нежелании заботиться о мелочах.

— А взрыв? — спросила она. — Что явилось причиной взрыва?

— Ну, мне помнится, что в ту ночь Роб сидел в лаборатории, заканчивая работу, чтобы отправиться с семьей в горы на следующий день. Холли была больна. Она немного простудилась, и Робу пришлось отправиться в аптеку за сиропом от кашля, так как та бутылочка, что была у них дома, уже лежала где-то в багаже, и они не смогли ее найти. В общем, получилось так, что в момент взрыва Роба не было дома, но в то же время взрыв каким-то образом был связан с той работой, которой Роб занимался у себя в лаборатории.

— Какой ужас. — Кармен в изнеможении прикрыла глаза.

— После пожара Роб был в шоке, — продолжала после некоторой паузы Долорес. — Его забрали в больницу. Мы с Франком поехали с ним — я не хотела, чтобы Роб чувствовал себя совершенно одиноким в этом мире. Он не плакал, не кричал и не бился в истерике — ничего подобного. Он был похож на психически больного. Он сидел в палате усиленного контроля и повторял раз за разом:

— Я убил свою семью. Я убил своих детей.

— Он винил во всем себя?

— Да, — кивнула Долорес. — И не только он. Полицию заинтересовало то, что во время взрыва его не оказалось дома, а это его бормотание про убийство детей только подлило масла в огонь.

— Ну, это же нелепо, — возмутилась Кармен. — Он же был в шоке в тот момент.

— Конечно, это нелепо. Меня до сих пор ужасно возмущает, если кто-то пытается расценить этот ужас иначе, чем несчастный случай. Ведь достаточно поговорить со знавшими его людьми, чтобы убедиться, каким он был прекрасным человеком.

— Да, — кивнула Кармен. — Да.

— Эксперты, которые прибыли вместе с полицией, утверждали, что он наверняка нарушил правила техники безопасности, проводя свои эксперименты в жилом районе, хотя они так и не разобрались, над чем именно он работал. И они собирались обвинить его в криминальной деятельности.

— И они предъявили ему это обвинение?

— У них попросту не было для этого возможности. В ту ночь Роб был у нас дома. Ему больше некуда было податься, и я не хотела оставлять его в одиночестве. Он буквально возненавидел себя. Наверное, как и любой другой на его месте.

Кармен покачала головой.

— И вот посреди ночи он исчез. — Долорес подняла подбородок и улыбнулась сквозь слезы. — Господь да пребудет с ним. Ну а в глазах полиции он, естественно, стал еще более подозрителен после своего бегства. Они заявили, что он испугался их расспросов, но я уверена, что он бежал от пустыни, оставшейся на месте его жизни.

Кармен невольно взглянула в окно на то место, где когда-то стоял дом номер семьсот восемьдесят по Меридиан Драйв.

— Вы имеете представление о том, куда бы он мог податься? — спросила она.

— Нет, и я рада этому. Они нашли его машину в Пенсильвании, и поскольку он пересек границу штата, в поиск включилось ФБР. Какого лешего они тратят свое время на поимку таких, как Роб, я понять не в состоянии. Человек утратил все, что было для него дорого. Разве этого наказания недостаточно?

И снова Кармен лишь молча кивнула.

— Они до сих пор его не нашли, — продолжала Долорес, — и знаете, на что я надеюсь? Я надеюсь, им никогда его не найти. Я надеюсь, что где-нибудь он еще сможет вернуться к жизни и обрести счастье и мир.

Кармен пришлось вылететь в Сан-Диего рейсом в четыре тридцать утра. В ее сумочке лежала видеокопия с пленки, отснятой Долорес Харви. Она попросила у Долорес взять на время оригинал, чтобы снять с нее копию, и хотя женщина была явно в недоумении по поводу такой просьбы, она просто отдала Кармен уже имевшийся у нее дубликат. Кармен еще не решила, что она сделает с этим дубликатом. Честно говоря, она не была уверена, что сможет достаточно безболезненно переварить услышанное и увиденное своими глазами. Она была уверена лишь в одном: до той поры, пока не настанет время, она не расскажет правду о Джеффе Кабрио ни одной живой душе, даже Крису.

Как только самолет поднялся в воздух, она раскрыла свой блокнот и принялась как можно точнее записывать все, что рассказала ей Долорес Харви. Она непрерывно писала почти два часа, думая, что теперь у нее есть реальная возможность отвоевать «Утро в Сан-Диего». Если только она захочет, это шоу снова будет принадлежать ей одной.

Покончив с записями, Кармен спрятала блокнот, укрылась одеялом и попыталась заснуть. Но всякий раз, закрывая глаза, она видела перед собой коленопреклоненного Роба Блекуэлла, прижимающего к себе безжизненное тело дочери, освещенного заревом пожара, уничтожившего его дом, его семью. И она подумала, сможет ли вообще впредь безболезненно закрывать глаза.

Было уже около десяти часов вечера, когда Кармен подъезжала к Шугабушу. После двух солнечных дней сухой воздух был напоен ароматом эвкалиптов. Усадьбу заливали потоки необычно яркого лунного света. Она вынула из багажника чемодан, и повернулась в сторону усадьбы в тот момент, когда на дороге показался черный «сааб» Джеффа. Она остановилась и подождала, пока он выйдет из машины.

Захлопнув дверцу своего автомобиля, он взглянул на нее поверх крыши «сааба». Он выглядел очень усталым. А в глазах его стоял немой вопрос, вопрос, который ему не было нужды облекать в слова.

Как ей не было нужды облекать в слова свой ответ — он прочел его в ее глазах.

Поначалу Миа не поняла, что происходит. Может, это лунный свет разбудил ее? Он лился в окно ее спальни ярким серебристым потоком. Ей пришлось отвернуться от его лучей, когда она только открыла глаза.

Она не сразу сообразила, что возле нее лежит Джефф.

Кода она отправлялась спать, он все еще сидел на складе, однако вот теперь он здесь, возле нее. Он приподнял на бедрах ее новую рубашку и тихонько просунул колено между ее ног.

— Джефф?

— Ш-ш-ш. — Он заглушил ее вопрос своими губами и языком, и его поцелуй был таким глубоким, долгим и страстным, что она словно поплыла по волнам наслаждения, все еще находясь в полусне. Проснулась она или нет? А может, уже наступило утро? И в комнату льется не лунный, а солнечный свет?

Она скосила глаза на часы, стоявшие на ночном столике. Десять двадцать восемь. Он снова припал к ней долгим поцелуем, и, когда она закрыла глаза, перед ее взором все еще горели зеленые цифры на циферблате. Когда он отклонился, она пробежалась пальцами по его лицу — подбородку, скулам, вискам, словно это была скульптура, — и почувствовала удовлетворение от того, что реальность почти полностью совпадала с тем, как она воспроизвела его в миниатюре.

Его руки скользнули к ней под рубашку. Они слегка вздрагивали от нетерпения: обычная нежность куда-то улетучилась. И если бы она не знала его, если бы она не верила ему, она могла бы испугаться. Разбуженная в ней страстность, лунный свет и его нетерпение сделали нетерпеливой и ее саму. Она отбросила в сторону одеяло, нимало не смущаясь тем, как будет выглядеть ее грудь в таком ярком лунном свете. И когда он припал к ее соскам, она вся выгнулась под ним, обхватив ногами его колено, стараясь прильнуть к нему всем телом.