Диана Чемберлен - Огонь и дождь

— Мне очень приятно видеть вас, миссис Перес, — сказала доктор Салли, — ведь я долгое время была вашей искренней поклонницей И я очень обрадовалась, когда вы снова стали вести программу новости.

— Благодарю вас. — Кармен скрестила руки на коленях, чтобы не выдать их дрожь, и продолжила: — Собственно говоря, это и заставило меня обратиться к вам за помощью. Когда я увидела сейчас себя на телеэкране, я была шокирована тем… ну, словом, я была шокирована — В какой-то ужасный мы ей показалось, что она вот-вот заплачет.

— Вы выглядите весьма экстраординарной женщиной. — Линн Салли пришла ей на помощь, стараясь вложить в свой голос побольше тепла. — Что же именно привело вас сюда?

— Ну, я подумала… о перетяжке лица, — и она провела пальцами по щекам, — просто чтобы… чтобы выглядеть несколько моложе.

Линн откинулась на спинку своего кресла. Ее улыбка была по-прежнему дружеской, однако в уголках ее губ Кармен уловила снисходительный изгиб. Она прижала к ткани юбки мигом вспотевшие ладони, ожидая, что еще скажет доктор Салли.

— Вам очень нелегко дались последние несколько лет, — полуутвердительно произнесла та.

— Да. И каждый год оставил свой отпечаток на моем лице, — подтвердила Кармен.

— Позвольте мне несколько продолжить вашу историю, с единственной целью — взглянуть на все глазами врача. У вас было один за другим два выкидыша, и когда наконец родился ребенок, его неожиданно поразила болезнь, приведшая к нарушениям мозговой деятельности. Это верно?

Боже милостивый, неужели эта дама намерена снова копаться во всем этом? Здесь? Сейчас?

— Доктор Салли, — стараясь придать своему голосу как можно больше твердости, сказала Кармен, — мне непонятно, какое отношение все это имеет к перетяжке лица. Мне кажется, что моя жизнь должна интересовать лишь меня, и никого больше, кто бы он ни был.

— Вы правы. Но я как врач обязана вдаваться в некоторые подробности жизни моих предполагаемых пациентов с тем, чтобы иметь возможность решить, подходят ли они как кандидаты для пластической операции.

Ей надо было обратиться в другую клинику. Она сейчас встанет с кресла и покинет этот кабинет, пока ей не изменило самообладание. Но Кармен не могла сдвинуться с места, ее тело словно сковало от напряжения.

— Например, в вашем случае, — продолжала Линн, — мне известно, что после рождения вашего сына вы впали в настолько глубокую депрессию, что вас на какое-то время госпитализировали, верно?

— Знаете, в чем я вижу несправедливость? — спросила в ответ Кармен, подавшись вперед. — Вы слишком хорошо осведомлены о моем прошлом, равно как и все окружающие. Даже та парочка в вашей приемной, которая вольна нагородить здесь перед вами что угодно о своей жизни, — и тем известна моя жизнь. Почему же я, подобно им, не могу изложить вам свою историю так, как я хочу?

— Прекрасно, — отвечала Линн, — продолжайте сами.

Кармен опустила взгляд и с тревогой обнаружила, что в запальчивости комкает в кулаках подол своей юбки.

— Я произвела на свет неполноценного ребенка, после чего впала в глубокую депрессию, которую вынуждена была лечить в больнице. Затем последовал развод с моим мужем, что также далось весьма нелегко. На какое-то время я вынуждена была оставить работу, чтобы прийти в себя. После подобных передряг любой имеет право на передышку, не так ли?

— Безусловно. Я вовсе не имела в виду…

— А вот теперь я выздоровела и вернулась на работу. И меня беспокоит, что я здорово состарилась во время… всего происшедшего. Следовательно, мне необходимо что-то предпринять в этом направлении.

— Извините меня — как можно более мягко заговорила Линн, — но вы слишком известная личность, и я не могу просто принять на веру то, что вы изложили, тем паче, что мне известно о вас нечто большее. Мне известна но, что вы совершили попытку самоубийства и что вас подвергли болевой терапии. Я знаю, что вас лечили таким способом целых четыре года, после чего вы смогли вернуться к работе. Я говорю обо всем этом не с тем, чтобы выбить вас из колеи, а чтобы вы яснее поняли мою позицию. Полученный вами курс лечения должен удержать вас от новых попыток самоубийства, которые связаны с болью. А после пластических операций большинству женщин с историей болезни, подобной вашей, приходится заново проходить весь курс болевой терапии.

— Я уверена, что мне это не понадобится.

— А я уверена, что вы выбрали не лучшее время для принятия подобных решений, — отрицательно кивая головой, возразила Линн. — Я понимаю, что ваши запросы к себе весьма высоки. А вы только что успели вернуться к работе. Дайте себе хотя бы шесть месяцев. За это время наша психика устоится…

— Я и так устойчива. — Кармен поднялась с кресла. Ну что я должна еще сделать, чтобы окружающие поверили в это?

— Вы знаете, — доктор Салли тоже встала и доверительно положила руку Кармен на плечо, — в первый раз я увидела ваш репортаж по телевизору, когда в семьдесят восьмом году разбился самолет. Вы оказались на месте всею через несколько минут после катастрофы, и я хорошо помню, как я поразилась вашему спокойствию и даже безмятежности посреди всего этого хаоса. И я тогда сказала себе: «Это невероятно сильная женщина. Как только ей удается быть такой?» И я гадала, есть ли в вас вообще хоть какая-то мягкость. А она есть, и немало, не так ли? Она глубоко спрятана, но она есть. Это хорошо.

Кармен освободила плечо и подняла с пола непонятно как упавший ранее радикюль.

— Благодарю вас за осмотр, — сказала она.

— Не требуйте от себя невозможно, — отвечала Линн. — Дайте себе еще немного времени.

Она хотела было выпить хоть кружку пива, а лучше две, чтобы немного расслабиться, но, за несколько последних лет отвыкнув от этого способа, решила не прибегать к нему и теперь. И она заставила себя не останавливаясь вести машину по направлению к скоростному шоссе. Она могла бы сейчас пойти домой, забраться в постель и укрыться с головой одеялом. Но мысль об этом вызвала в ней еще большее отвращение, чем мысль о пьянке. Она слишком часто прибегала к этому способу — бегству в сон, — пока была больна.

Вести машину по пустынному шоссе было нетрудно, и у нее оставалась возможность подумать. Она невольно вспомнила подробности катастрофы семьдесят восьмого года. Коммерческий скоростной самолет и маленькое частное судно столкнулись в воздухе над Северным Парком и низверглись на оказавшиеся под ними дома в клубах огня и дыма. Она оказалась первой из репортеров, прибывших на место, и не успела подготовиться к тому, что ей предстоит увидеть. Да и невозможно было быть готовым к подобным вещам. Ни одно существо, хоть в малой степени способное чувствовать, не могло остаться равнодушным при виде этой трагедии. Выходя из студийного автобуса, она наступила на что-то, с хрустом разломившееся у нее под ногами. Опустив глаза, она увидела, что наступила на обгоревшие остатки детской ручонки. И это было всего лишь началом. Воздух казался липким от запаха горелого мяса. Повсюду валялись изуродованные тела, их оторванные руки и ноги были расшвыряны по веткам стоявших рядом деревьев. У подъезда ближайшего дома валялись остатки летною сиденья, к которым все еще был привязан ремнем обезглавленный труп. Казалось, что сама смерть дышит ей в затылок, витая в знойном летнем небе.