Владимир Романенко - Жди, за тобой придут

И завтрашний день стал апофеозом Костиного счастья.

Португалия, выигравшая у англичан по пенальти в ¼ финала, конечно же, оказала сопротивление подопечным Раймона Доменека. Виктория далась нелегко. Разрыв снова был минимальным: 1:0. Но по классу игры Франция выглядела сильнее. Победа была честной и заслуженной.

— Да, рано я начал петь тризну над своей судьбой. В моей жизни грядут действительно большие перемены! Ура!! — холистически подытожил Костя футбольные «намёки» мироздания, выключил телевизор и тут же начал отстукивать смс-ку Эвелин.

«…Если хочешь, могу встретить тебя в аэропорту», — закончил он своё сообщение, но ответа на него так и не последовало.

В пятницу днём, когда Костя сидел на переговорах с клиентом, его телефон, покоившийся во внутреннем кармане пиджака, вдруг начал вибрировать, сигнализируя входящий звонок. Осторожно достав аппарат и незаметно для окружающих глянув в окошко монитора, Костя едва не подскочил на стуле: звонок был от Эвелин.

Вероятнее всего, девушка пробовала связаться с ним по дороге домой. Но положение было такое, что поднять трубку он никак не мог. В надежде на то, что Эвелин оставит ему звуковое сообщение, Костя положил телефон обратно в карман, дождался перерыва и пулей выскочил за дверь.

Слышимость была очень плохой, v-mail box постоянно шуршал, хрипел и улюлюкал, так что, в результате, до Кости дошли только обрывки отдельных фраз: «…порта Катманду… через сорок минут… доберусь сама… позвоню, когда…».

Он тут же попытался набрать её номер, но безуспешно: видимо, самолёт уже взлетел.

До восьми вечера Костя никак не мог успокоиться. Звонков не было, и телефон Эвелин не отвечал. Вместо неё объявился Эдик.

— Мы тут с Кирюхой зависли в Прелюдии. Нужен третий. Подкатывай, короче!

— Да вы, чай, давненько уже там пришвартовались?..

Вливаться абсолютно трезвым в пьяную компанию особого желания Костя не испытывал.

— Три часа назад якорь бросили. А какая разница?

— Не могу, Эдюнь. Звонка важного жду.

— Debes, ergo potes! (Ты должен, следовательно, можешь!). Здесь подождёшь.

— Ну, ладно, — ответил Костя, раздумывая. — Может, подгребу. Кирюхе скажи, чтобы не частил. И на улицу его почаще выводи.

— Да мы и так на улице сидим. Ты лучше сам резину не тяни… Чё-то я ещё хотел тебе сказать… А-а! Тетрадочку захвати серую.

— Что, и ты уже в курсе?! Ладно, захвачу.

«Если Эвелин из аэропорта будет добираться сама, то позвонит мне, скорее всего, после того, как немного отдохнёт, примет ванну, поест, — логически прикинул Костя. — Сколько, интересно, летит этот чёртов самолёт из Катманду до Брюсселя?.. В любом случае, сегодня мы вряд ли встретимся. А коль так, почему бы мне и не выпить пару кружечек?».

Эвелин позвонила, когда он заканчивал свой первый стакан. Она была такой уставшей, что не смогла представить ему даже кратенького экспозе своих непальских приключений, лишь попросила в девять утра подобрать её и ещё двух участников слёта у Южного Парка.

Эдик хитро глянул в сияющие Костины глаза, когда тот вновь приложился к своему стакану, и молвил:

— Гляди там завтра в оба! Не эксцитативничай!

— Чего-чего? — хором спросили Костя и Кирилл.

— Башку не теряй, в смысле! А то ведь, как сказал Публий Сир: Animo imperabit sapiens, stultus serviette. (Умный натурой своей управляет, а глупый ей служит). Кирюха, давай тост!

— Алаверды.

— Я скажу, — вызвался Костя. — Чтобы финал прошёл удачно! То есть, чтобы победили наши!

Выпили, обсудили, кто, в данном случае, подразумевался под «нашими», заказали ещё по одной, потом проводили пьяного Кирилла, вернулись в Прелюдию и долго сидели над злополучной тетрадкой, выясняя, могли ли описанные там события произойти в реальности.

Домой Костя ушёл в приличном подпитии, но на следующее утро, поднявшись по будильнику, никаких губительных консеквенций в своём организме и в голове, по счастью, не обнаружил.

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела! — пропел он известную побудку Анри Сен-Симона и выпрыгнул из-под одеяла.

— Бытие не подвластно нашим желаниям, Костик. И ты знаешь это теперь очень хорошо, — сказала Вера Алексеевна, после того, как ей удалось перевести его в сидячее положение.

Слова её были ответом на первый вопрос, первую осмысленную фразу, которую Костя смог произнести за минувшую неделю со дня гибели Оксаны:

— Почему всё так?

— Людей, подобных тебе, Костик, отмечают в момент их рождения, а потом, когда приходит время, с ними вступают в контакт. Именно в этом возрасте тебе было уготовано пережить трансформацию , которую ты пережил четыре дня тому назад. Всё остальное лишь выполняло функцию сопутствующих обстоятельств и являлось необходимыми условиями перехода . Теперь ты обладаешь знанием , которое никто и никогда не сможет у тебя отобрать. Отныне все люди и события будут восприниматься тобой такими, какие они есть на самом деле; твоё понимание навсегда останется свободным от догм. Но весь пережитый тобой опыт последних дней — лишь только первый этап длинного и тернистого пути . Помни об этом!

— Для чего вы пришли? — односложно спросил Костя.

— Дальнейшее пребывание в состоянии изменённого сознания могло бы повредить твоему здоровью.

— Вы говорили, что моя любовь и забота об Оксане имели первостепенное значение для нас обоих. Но Оксана погибла…

— Физическая смерть может прийти к человеку миллионом различных способов, и, если она уже предначертана, изменить его судьбу невероятно сложно. А самое главное: изменение, в любом случае, способно произойти только лишь ценой чего-то ещё, как правило, не менее страшного и тяжёлого. Другой аспект смерти заключается в том, что с её приходом никакие человеческие проблемы не исчезают. Именно поэтому твоя любовь к Оксане и забота о ней имели огромное значение для её успешной адаптации к новым формам бытия за чертой проявленного мира. Что же касается тебя самого, то только благодаря любви ты стал, наконец, тем, кем являешься сейчас — пробуждённым человеком .

— И что же я теперь должен со всем этим делать? — рассеяно поинтересовался Костя.

Слова Веры Алексеевны были понятны ему. Всё, что она говорила, являлось правдой. Оксану нельзя было спасти — в этом он уже не сомневался. Ретроспективным внутренним зрением Костя мог теперь ясно различить то клеймо смерти, о котором говорила «колдунья», и которое довлело над его женой.

— Делать с этим ничего не надо, — рассмеялась Вера Алексеевна. — Это оно теперь будет делать с тобой всё, что ему заблагорассудится. Росток подлинной жизни только лишь проклюнулся в недрах твоего сознания, но понадобятся ещё долгие годы для того, чтобы он окреп и развился в плодоносное дерево.