Корнель Филипович - Сад господина Ничке

– Да, на машине. Они должны быть здесь около четырех.

– Прибудут вовремя. Погода сегодня отличная.

Госпожа Рауш отошла от окна, сложила тряпки и спрятала их на место, на самой нижней полке буфета, возле щеток, баночек с пастой и бутылочек с жидкостями для стирки и чистки. Когда она выпрямилась, лицо у нее было красное, черные волосы растрепались. Ничке как раз кончил резать длинным ножом охотничью колбасу и раскладывал ломтики на тарелочке. Оторвавшись на мгновение от работы, он заметил, что у госпожи Рауш розоватая шея и даже грудь; он сделал несколько необычных наблюдений относительно ее скромного, но довольно хорошо сохранившегося бюста: госпожа Рауш не носила лифчика, поэтому ее груди двигались под платьем совершенно свободно. Ничке кашлянул и сказал:

– Так, поставим все это в холодильник, и закусочка будет готова.

– Надо прикрыть салфеткой, а то ветчина заветрится. Сейчас я ее вам подам.

Госпожа Рауш вернулась с салфеткой в руке, подала ее господину Ничке и заметила:

– Разве это мужская работа? Только жена умеет все это делать как полагается.

– Стоит ли жениться на старости лет!

– Что это вы говорите, какая там старость? Интересно, сколько вам лет, если не секрет?

– Шесть десятков уже стукнуло.

– Шестьдесят? Да вы шутите! Нет, вы еще мужчина, что называется, в соку! – воскликнула госпожа Рауш. – Помнится, моему отцу было уже семьдесят пять, а знаете, что он делал? Когда надо было развернуть во дворе подводу, он брал ее за задние колеса и перетаскивал – раз, другой, третий, и готово. Мужчина не стареет, господин Ничке! – закончила госпожа Рауш с подъемом, окинув взглядом фигуру мужчины в белой рубашке с засученными рукавами, в черных кожаных подтяжках, поддерживающих брюки на отчетливо выпирающем живете.

– Не стареет, но умирает, – сказал Ничке, улыбаясь. Он подошел к раковине, пустил горячую воду и принялся мыть руки.

– Ой, пожалуйста, тут не брызгайте! Очень прошу! Идите умываться в ванную. Ванную и уборную я буду убирать напоследок, можете там полоскаться сколько влезет.

Ничке послушно пошел в ванную, куда еще долго доносились рассуждения госпожи Рауш относительно возраста мужчин. Вернувшись в комнату, он высказал предположение, что ввиду отличной погоды гости, пожалуй, могут приехать и раньше. Госпожа Рауш стала собираться, она пожелала ему хорошо провести время и, уже уходя, добавила, что гостей, особенно близкую родню, очень приятно принимать, но, к сожалению, они всегда оставляют в квартире чертовский беспорядок. Ничке попросил ее прийти в понедельник и напомнил, чтобы она как следует захлопнула за собой калитку.

Он смотрел, как госпожа Рауш прошла с ведерком в руке по выложенной каменными плитами дорожке, открыла калитку, закрыла ее за собой и проверила, хорошо ли она захлопнулась. Потом взглянул, на часы – было половина третьего. Чтобы поскорее прошло время, которое, когда чего-то ждешь, всегда медленно тянется, он походил по квартире, переставляя стулья и отдельные предметы, потом сел в спальной комнате в кресло и стал ждать. Было уже около трех часов. Ничке уселся таким образом, чтобы в окно можно было видеть калитку, но через некоторое время пришел к выводу, что смотреть в окно очень скучно, время тянется особенно долго, и переменил положение. Он взял книжку и расположился в глубине столовой возле стола, прямо перед окном, выходящим в сторону владений соседа. Некоторое время он смотрел на участок соседа, но господина Копфа нигде не было видно. Дом казался пустым и наглухо запертым. Он подумал, что Копф, наверно, уехал к семье, и попытался восстановить в памяти прерванную вчера нить повествования. Через некоторое время ему это удалось, и вскоре он уже всецело погрузился в чтение, избавившись наконец от того неприятного чувства, которое испытываешь, когда время как будто останавливается. Вдруг послышалось несколько хаотичных и настойчивых звонков. Ничке вскочил и через выходящее на улицу окно увидел голубой «фольксваген», а возле него всех своих родственников: Хедди с малышкой на руках, Эрику – это звонила именно она – и мужа Хедди, Рихарда, который тащил какие-то коробки, корзины, сумки. Возле них находилось еще что-то, вносившее дополнительную сумятицу, только потом Ничке разобрал, что под ногами у гостей путается маленький черный щенок.

Из-за этого черного, лопоухого щенка приветствия, поцелуи и первые поздравления были, пожалуй, не такими, как следовало бы, так как его нужно было звать, отгонять, ласкать, восхищаться и ругать. Ничке радовался ему так же, как и гостям, которым принадлежал щенок, он очень любил животных, особенно молодых, хотя ему редко случалось иметь с ними дело. Но, к сожалению, щенок вскоре явился причиной маленькой семейной ссоры. Когда все вошли в столовую и Хедди срочно принялась пеленать, кормить и укладывать маленькую Хенни, чтобы она в дальнейшем уже не мешала, Эрика вдруг сказала упавшим голосом:

– Мама, смотри, что Блоха делает…

Щенок присел посередине комнаты, и на блестящем паркете образовалась огромная лужа, после чего, очень довольный тем, что ему стало легче, он стал носиться как угорелый, лаять и прыгать вокруг стола. Ничке увидел, что лицо его дочери внезапно изменилось, подкрашенные губы сузились и искривились, глаза заблестели. Хедди ринулась ловить щенка и, наконец, поймав его, стала тыкать мордочкой в лужу и бить. Щенок завизжал, но Хедди, крепко держа его за шиворот, продолжала осыпать шлепками мягкое бесформенное тельце. Эрика громко заплакала, покинутая на кушетке маленькая Хенни тоже заревела. Не выдержав, Ничке воскликнул:

– Перестань, Хедди, это же глупое создание!

– Оставь меня в покое, папа! Я знаю, что делаю.

Хедди наградила щенка еще одним шлепком, приговаривая:

– Этого нельзя делать, понимаешь, понимаешь? – Потом она вынесла скулящего щенка из комнаты и выкинула за дверь. Было слышно, как она кричит: – Здесь надо делать, понимаешь? Здесь собака делает, а не там, в комнате!

Эрика разревелась не на шутку; она сидела в кресле, головой упираясь в край стола, и громко рыдала. На столе громоздились картонные коробки, среди них была и круглая, в которой Хедди всегда привозила торт.

– Я пойду к машине, – сказал Рихард. – Может, и вы, папа, хотите посмотреть нашу новую машину?

– Пусть лучше папа возьмет Эрику и погуляет с ней в саду. А ты, Рихард, оставайся, ты мне здесь понадобишься. Эрика, прежде чем идти в сад, марш в ванную!

Девочка послушно встала и, заслоняя локтем заплаканное лицо, отправилась в ванную. Там она долго и старательно мыла лицо и руки. А господин Ничке Еышел на кухню, вынул запрятанную плитку шоколада и украдкой положил ее в карман. Эрика вернулась наконец из ванной, подала дедушке руку, и они вместе направились к двери, но тут их остановил голос матери: