Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Меня поразила осведомлённость ректора обо всех сотрудниках института. Я же часто забывал имена и отчества даже преподавателей нашей маленькой кафедры.

- Нет, не бывать мне ректором, - подумал я, - и не надо! Не надо мне ваших почестей, не надо и ваших оплеух! - как говорил Шолом-Алейхем - мудрый еврейский писатель.

Моя личная жизнь, оказывается, живо обсуждалась не только среди преподавателей КПИ, но и в гораздо более широком круге лиц. Как-то еду в поезде в Москву, а со мной в купе какой-то начальник с Аккумуляторного завода. В лицо знаком, наверное, встречались на каком-нибудь городском 'активе'.

- Чем занимаетесь? - спросил я попутчика после формального знакомства.

- Да всё сплетничаем, - уныло ответил он, чем ещё в Курске можно заниматься?

- И о чём же сплетничаете? - поинтересовался я.

- Да всё о вас, Нурбей Владимирович, - честно признался попутчик, - больше интересных тем и нет!

- Вот скукотища-то! - подумал я с тайным удовлетворением.

Более того, эти сплетни приобретали не только надуманный и фантастический характер, но и физически влияли на судьбу людей, достаточно далёких мне.

Секретаршей у меня одно время работала девушка, студентка-вечерница из той же группы, что и Томочка. Как на грех - блондинка и, вы не поверите, тоже звали Тамарой. Я на неё почему-то внимания как на женщину не обращал, даже имя это как-то прошло мимо моего сексуального внимания.

И как-то, уже после моего ухода из дома, вдруг эта Тамара приходит на работу перекрашенная в брюнетку, чернее воронова крыла. Я даже не сразу узнал её. А на мой вопрос, почему она вдруг выкрасилась в такой необычный для Курска цвет, Тамара расплакалась, и призналась, что в группе все считают её моей любовницей.

- Блондинка, Тамара, на той же кафедре работаешь - и не любовница Гулии? Расскажи кому-нибудь другому!

Вот и выкрасилась в 'отталкивающий' для меня цвет - чёрный. Не стал я огорчать её тем, что самая красивая Тамара в моей жизни была именно брюнеткой: А вскоре моя секретарша и вовсе уволилась с кафедры, хоть я и уговаривал её остаться и зарплату прибавлял.

Вот в такой атмосфере жили мы с Тамарой Фёдоровной, а отдушиной у нас было лето. И хоть у нас отпуск был двухмесячный, но и его не хватало для забвения курских сплетен и жилищных неудобств.

Тамара не очень любила жару и море, поэтому мы решили первый месяц отдохнуть на озере Селигер, а во второй - поехать на недельку в Санкт-Петербург (тогда Ленинград). Три путёвки в турбазу на Селигер достал Толя Чёрный (помните нервотрёпные испытания автобуса с гидравлическим гибридом?), и мы выехали туда втроём.

Нет, прошу вас, не надо плотоядно улыбаться! На сей раз, всё было культурно, чинно и благородно, хотя у наших коллег-туристов складывалось иное мнение. Их удивляло, почему мы жили в одном домике, хотя Толя спал в отдельной комнате. Им не давало покоя то, что Толя как огня боялся женщин, а они пытались 'нахрапом' овладеть красивым и степенным брюнетом. Но он почему-то не замечал этих энергичных женщин! Женщин бесило то, что в походах мы всегда втроём садились в одну лодку, и два мужика-гребца приходилось на одну 'бабу', в то время как иные лодки вообще оставались без единого мужика - гребли 'бабы'.

И, наконец, их шокировало то, что в тех же походах мы втроём спали не только в одной палатке, но и в одном спальном мешке 'спальнике', правда, очень просторном. Они просто не замечали того, что Толя дежурил у костра первую половину ночи, а я с Тамарой - вторую. И в этот 'спальник' мы ложились не сразу все, а поочерёдно - то мы вдвоём, то Толя - один.

Интересующиеся девицы подходили иногда к Толе с расспросами: простите, мол, великодушно, но не поделитесь ли вы с нами, что вы всё время втроём делаете? На что Толя совершенно серьёзно им пояснял, что мы - алкоголики, привыкли в своём городе всегда выпивать 'на троих', причём именно в этой компании, и здесь не хотим бросать своей привычки.

- А то, что вы думаете, - продолжал Толя, - это чепуха, потому что алкоголь и секс - несовместимы!

Девицы серьёзно кивали головами, но уходили всё равно не удовлетворённые ответом Толи.

Но тут произошло событие, вызвавшее переполох в женской 'фракции' турбазы, а она включала подавляющую часть контингента наших туристов. Приехавшая недавно красивая блондинка из Армавира поразила сердце Толи. Сам он стеснялся подойти к ней познакомиться, и поручил это мне. Но вдруг у Тамары проявилась отрицательная черта характера, которую я раньше не замечал, и из-за которой, как я понял, она и развелась с мужем. Черта эта - болезненная ревность и страшная, доходящая до абсурда, подозрительность при этом.

Видя, что я хочу подойти к красивой блондинке, Тамара посмотрела на меня тяжёлым взглядом, от которого я сразу почувствовал себя негодяем.

- Что, одной бабы тебе мало? - тихо прошипела она мне с оксфордским выговором, и сама пошла знакомиться с Аней - так звали блондинку. Вернувшись с ней, Тамара представила ей Толю, а потом уже и меня:

- А это - Ник, мой муж!

С этого момента Толя и Аня были неразлучны. Женская 'фракция' изгнала Аню из своего общежития и Толя 'поселил' её в своей комнате в нашем двухкомнатном домике. Мы жили весело, но Тамара не оставляла меня наедине с Аней.

И ещё совсем уже дикий случай проявление болезненный ревности у Тамары. К нам в домик заходили две студентки первокурсницы из Твери (бывшего Калинина). Девочкам было лет по восемнадцати, одна из них играла на гитаре, другая пела. Они выглядели как мальчишки-подростки - худенькие, сухие с короткой стрижкой. Их тянуло к нам, как к старшим, интеллигентным товарищам, с которыми можно было поговорить без водки, сальных анекдотов и мата. И Тамара всегда принимала их радушно.

Но как-то, уже после знакомства Толи с Аней, девочки опять пришли к нам - попить чаю, поговорить и попеть новые песни. Я отчего-то развеселился, стал подпевать им, шутить. И тут опять тот же тяжёлый взгляд Тамары и совершенно неожиданная реакция:

- Что, молодых девушек увидел, старый козёл? (это она мне-то!) Пустил слюну от похоти? Что ж, иди, трахай их, видишь, они уже готовы дать тебе, обе сразу!

Девочки вытаращили глаза, не понимая, шутит Тамара или говорит всерьёз.

- Ой, мы лучше пойдём! - пролепетали они и исчезли.

Потом Тамара извинялась и передо мной, и перед девочками, но они больше к нам не заходили. Но пока эти проявления у Тамары были эпизодическими, а потом, к сожалению, они стали учащаться и усиливаться. Но на Селигере их больше не было.

Была на турбазе русская баня, которую за всё наше пребывание топили всего один раз. Мы с Толей сумели протиснуться-таки туда. Веники достались нам почти без листьев, но, подвыпив, мы охотно 'парили' ими друг друга. А наутро Тамара обнаружила у меня на боках, ближе к груди и животу, красные пятнышки, типа сыпи. Излишняя эрудиция иногда вредит, и 'ходячая энциклопедия' - Тамара заподозрила меня в заболевании первой стадией сифилиса.