Фэнни Флэгг - Рай где-то рядом

Дороти засмеялась.

— Точнее — один из Создателей, нас на самом деле двое, но мне хотелось поприветствовать вас первой. Вы всегда были моей любимицей. Такие каверзные вопросы задавали, так веселили меня!

— Спасибо на добром слове, — от души поблагодарила Элнер. — Я вас тоже любила, но… мне казалось, вы обычный человек, моя добрая знакомая… Вы меня так огорошили, что хоть стой, хоть падай… У меня и в мыслях не было, что вы… та, кто вы есть. Меня за это накажут?

Дороти покачала головой:

— Нет, конечно. И нечему тут удивляться.

— Как?

— Нечему. Ваша знакомая Дороти Смит — простой человек, а я говорю с вами в ее обличье — двойник, так сказать. Мы всегда предстаем в знакомых, привычных образах, чтобы никого не пугать. Вы ведь не боитесь?

— Нет, просто слегка не в своей тарелке. Так вы не Дороти? Только похожи на нее?

— Именно. И все же в чем-то я и Дороти. В каждом из вас есть наша частичка.

Элнер задумалась.

— Ничего не понимаю. «Наша частичка»? Чья это — «наша»? Ида меня привела на встречу с Творцом, а раз вы — не Дороти, то что это за собака? Принцесса Мэри-Маргарет или самозванка в ее обличье?

Дороти рассмеялась:

— Все не так сложно, уверяю вас. Подождите немного, на самом деле все очень просто, вот увидите. Пойдемте со мной, милая, хочу вас кое с кем познакомить.

12:16 (10:16 по тихоокеанскому времени)

Побыв еще немного с тетей Элнер, Мэкки вернулся в приемную, к Норме. Медсестра, что присматривала за ней, спросила, чем еще помочь, не позвонить ли кому, и Норма вспомнила:

— Мэкки! Надо ведь Дине позвонить! Скажи ей, что мы сразу сообщим, когда похороны…

При слове «похороны» Норма вновь залилась слезами. Медсестра обняла ее за плечи, стала утешать.

— Простите, — всхлипнула Норма, — мне до сих пор не верится… Ступай, Мэкки, звони Дине. А я подожду.

— Придется звонить за ее счет.

— Не страшно. И скажи телефонистке, что звонок срочный.

Мэкки нехотя поднялся и зашагал по коридору. С тяжелым сердцем шел он звонить: разговор с Линдой и без того нелегко ему дался. Его бы воля, он подождал бы до дома, но в таких вопросах он доверял Норме. Женщины лучше разбираются в свадебных и траурных обычаях, и все-таки срочный вызов ни к чему. Бедная старушка умерла — куда теперь спешить? Тем более что звонок за счет абонента. Дину Нордстрем-О'Мэлли — двоюродную племянницу Нормы и внучатую племянницу тети Элнер — печальная весть, несмотря на очень преклонный возраст Элнер, застала врасплох, как и всех остальных. Положив трубку, Дина задумалась, звонить ли мужу, и в итоге решила дождаться, когда он придет на обед. Спешить некуда, тетя Элнер только-только умерла, день похорон пока не назначен. Дина опустилась в кресло у высокого, с выступом, окна, выглянула во двор и дала волю слезам.

В последний раз они с тетей Элнер виделись у Линды на свадьбе. С тех пор как ее муж Джерри возглавил психиатрическое отделение Медицинского центра при Стэнфордском университете, а сама Дина стала преподавать журналистику, у них не было ни дня свободного, некогда было съездить к тете Элнер. Хотя по телефону они в последний раз говорили совсем недавно, всего лишь на прошлой неделе. Тетя Элнер, как всегда забыв про двухчасовую разницу между Миссури и Калифорнией, позвонила в пять утра, взволнованная, радостная. И сообщила Дине:

— А ты знаешь, что из арбузного семечка вырастает арбуз, весом больше этого семечка в двести тысяч раз? Ну не чудо ли?

— М-м… Да, — сонно отозвалась Дина.

— Только вот что мне покоя не дает: откуда крохотному черному семечку знать, что арбуз должен быть зеленым, корка изнутри — белой, а мякоть — красной? Как у него получается?

— Не знаю, тетя Элнер.

— Вот вам и еще загадка, верно?

Дина повесила трубку и вернулась в постель.

Теперь, вспомнив их последний разговор, она поняла, как ей будет не хватать бесед с Элнер. Последние пятнадцать лет они созванивались хотя бы раз в неделю. И чем больше Дина думала, тем яснее сознавала, что именно тете Элнер она во многом обязана своим нынешним счастьем. Дина уехала с матерью из Элмвуд-Спрингс, когда была совсем крошкой, а возвратилась уже взрослой, да и то не по своей воле. В то время она была молодой журналисткой, одной из восходящих звезд нью-йоркского телевидения. В родной город ей пришлось вернуться после тяжелой болезни, чтобы окрепнуть, набраться сил. Тетя Элнер, деревенская старушка, казалась ей простоватой, недалекой — совсем не таких людей Дина привыкла считать умными.

До болезни Дина была убеждена, что главное в жизни — карьера, достижения, погоня за успехом и деньгами. Она не задумывалась, что есть на свете и другие, не менее важные вещи, и тетя Элнер, жившая более чем скромно и довольная своей долей, была для Дины загадкой. Прожив десять лет в Нью-Йорке, Дина не могла взять в толк, почему Элнер не запирает дверей, даже ключа от дома не признает, — и при том, как ни странно, счастлива. Дина не встречала настолько довольных жизнью людей. Элнер она считала слегка наивной, а ее детскую любовь к природе — признаком невежества: ну что особенного в клевере с четырьмя листиками?

До отъезда из Нью-Йорка Дина была равнодушна к природе, не обращала внимания на красоту закатов и восходов, разве что по чистой случайности. Не замечала ни луны, ни звезд, ни даже смены времен года — просто зимой одевалась потеплее. И не понимала, зачем это люди по утрам смотрят на одинаковые восходы, а по вечерам — на все тот же надоевший закат. Ведь если видел один закат или восход — считай, видел их все. А тетя Элнер возразила: «Нет, голубка, они не повторяются: каждое утро — совсем новый восход, а каждый вечер — новый закат, и другого такого больше не будет никогда. — И продолжала: — Ты мне лучше скажи, как ты могла пропустить хотя бы один? Такой красоты ни в одном кино не увидишь, и вдобавок бесплатно!»

С тех пор Дина каждый вечер устраивалась рядышком с Элнер смотреть, как солнце садится за поля позади дома; пусть не сразу, но ей стало понятно, о чем говорила Элнер. Она же научила Дину высматривать крохотный зеленый лучик — последний привет ушедшего за горизонт солнца. В самый первый вечер тетя Элнер сказала: «Знаешь, Дина, есть один секрет. Многие считают, раз солнце зашло — значит, смотреть больше не на что. И пропускают самое интересное, а ведь оно только начинается». Разумеется, тетя Элнер была права, и с тех пор они каждый вечер усаживались во дворе и ждали, когда погаснут последние лучи солнца и на темно-синем небе замерцает первая звездочка.

Тетя Элнер говаривала: «Не могу лечь спать, не загадав на первую звезду, а ты?» Дине всегда хотелось узнать, что за желания загадывает тетя Элнер, но в ответ на вопрос та лишь улыбнулась: «Если разболтаю — не сбудется! О хорошем мечтаю, поверь». За прошедшие годы Дина очень изменилась. Тетя Элнер открыла ей глаза, научила видеть прекрасное рядом, и Дина сумела воздать должное ее мудрости и теперь не пропускала ни одного заката.