Григорий Ряжский - Дом образцового содержания

Потом она лежала, мелко вздрагивая, прикрыв глаза и прислушиваясь к утекающим биениям своего еще крепкого и вполне привлекательного тела, позабыв о том, что давно пора стянуть ноги ближе и, возможно, слегка прикрыть тело, чтобы не выглядеть в глазах этого милого влюбленного мальчика толстозадой распутной теткой, и не желала думать, что совершенное ею есть грех, а в глазах начальственного мужа-чекиста – страшный грех, и в прямом самом смысле страшный, и в переносном заодно.

Отправив партнершу восвояси, Стефан с удивлением отметил, что ужаса не вышло, все прошло не настолько отвратно, насколько рисовал ему план. Оргазм его был вполне честным и даже весьма продолжительным, так что особенно кривляться и не пришлось, и сытость получилась вполне удовлетворительной.

Похожим образом произошло между ними и очередное и последующее любовное соединение, все по тому же тайному адресу, после чего Стефан окончательно понял, что, возможно, и не она, добровольная научная руководительница его проекта, является частью зловещего плана, а, наоборот, сам он, криминальный изобретатель и хитрожопый мудрила, сделался натуральным заложником похотливой и дальновидной искусствоведши. Такой расклад его не устраивал никак, и потому Стефан решил слегка сбавить обороты, с тем чтобы разобраться во встречных намерениях. Сбавить – не дай бог порвать. Предстоял еще немалый путь, и место в нем доценту Чапайкиной отводилось самое первостепенное.

Однако проверочные мероприятия не понадобились, поскольку то, что ему удалось случайно вызнать при следующей их встрече, снимало с Алевтининых плеч всякий груз подозрений в оккупационном расчете на его возможную несвободу. А выяснить удалось следующее: не кто иной, как законный супруг Алевтины Степановны, Глеб Иванович Чапайкин, являлся не кем иным, как генерал-майором госбезопасности, заместителем начальника московского УКГБ. Во как!

Что это было: шок, удар ниже пояса или то и другое вместе, Стефан сразу не смог сообразить. Слишком велика была неожиданность от услышанного, слишком сильна оказалась новость по удельному страху, слишком непредсказуема проистекающими из нее последствиями. Это их свидание стало пустым: не потому, что Томского перекосило от ужаса и ничего у него с Алей не вышло. Просто потому, что в этот раз он не предпринял и попытки приласкать любовницу от искусства – мозги не разрешили, зажали тело наперекосяк, тут же воткнули в работу механизм на выживание. Так было не раз и в самом Магадане, и до него. Случалось и потом.

После того дня Стефан исчез из поля зрения Алевтины Степановны на два месяца. Сказал, едет в Тарту, есть неотложная работа. Сам же стал думать. Пока думал, организовал пару пробных хищений из библиотеки Тургенева. Причем одно за другим, с интервалом в два дня. Убедился, что ничего радикально не изменилось. Потом, правда, выяснилось, что первое хищение, когда хлопцы по его наводке взяли четыре фолианта, так и осталось незамеченным. Второе – было обнаружено, но без последствий для системы примитивнейшей охраны. Это тоже было важно знать – это являлось частью системы, с которой Стефан планировал затеять длительное единоборство. И на это тоже сделана была ставка. А в том, что он останется в противостоянии этом победителем, сомнений у него оставалось все меньше и меньше.

В то же время, мысленно касаясь возможной будущей неприятности по линии Чапайкиных, хорошенько проанализировав ситуацию, Томский пришел к неожиданному для себя выводу: такая родственная связка Алевтины с чекистским генералом ему, Стефану, только на руку. Это, прежде всего, собственная защита при крайнем из условий – шантаж мужа при помощи падшей жены. Для этого требовалось всего лишь качественное доказательство подлой измены, и об этом следовало подумать всерьез.

Но было и другое соображение – гораздо более интересное, хотя и дикое, если брать в расчет исходящую от самой идеи опасность. Алевтина Чапайкина – не только любовница и разрушительница семейного очага. Алевтина Чапайкина, жена генерал-майора КГБ, – преступница, одна из организаторов дерзких похищений государственного имущества в сфере искусства, наводчик и мозговой центр преступной банды, специализирующейся на изъятии ценностей, имеющих особо важное значение в деле культурного наследия советского народа. А может, и всего человечества – кто измерял?

Как ни странно, первое условие могло стать даже более сложным в реализации и неудобным, нежели второе. Если для создания гипотетической версии о преступнице и наводчице Стефану в трудный момент требовалось лишь включить фантазию, рассказать о многочисленных встречах с подозреваемой, сравнить изъятые у народа предметы старины и искусства с соответствующими разделами учебника, а далее сопоставить отдельные факты, выложив их в стройную систему, подкрепив честным и нечестным свидетельством заранее подготовленных лжесвидетелей, то для организации самой лжедоказательной базы касательно супружеской неверности, требовался как минимум фотоснимок известного момента, и по возможности в крайне неприглядном виде.

Оставив второе про запас, Стефан тем не менее с легкостью преодолел и первое, заранее усадив самого мелкого из бандитской братии в шифоньер, вручив ему тихую камеру и наказав вжать «эту вот» кнопку через дыру от шкафной ручки в момент наивысшего оханья голой тетки. И не ржать – не то всем шиндец!

Кадр вышел отменным, как Стефан и планировал. От самого соискателя осталась лишь поджарая жопа и сухая спина, зато Алевтину Степановну в силу удачной неопытности затаившийся фотограф выдал всю как есть, целиком: с разваленными сиськами, заведенной в потолок мордой и задранной в том же направлении правой ногой. Негатив и фотку Стефан схоронил в укромном месте, благородно надеясь, что применить изображение на деле ему не придется никогда. Впоследствии он не ошибся, поскольку второе из уготовленного на всякий случай оказалось гораздо нужней и судьбоносней первого. Так что мелкому бандиту теткин вид достался считай даром, без отработки и последующего напряга для банды.

После того как вид из шифоньера был экспонирован бесстыжим крупным планом, это любовническое сотрудничество между вором и женой чекиста тянулось с переменными интервалами ни много ни мало, а почти три полновесных года, окончательно оборвавшись к середине шестьдесят шестого. Такому своему долготерпению Стефан порой удивлялся сам. И не только в том было дело, что все эти годы не легли пустым балластом на его молодую жизнь, – за это время Томский успел обстоятельно сформировать с помощью Алевтины или при косвенном ее посредстве полную картину того, что и где плохо лежит на склонах щедрого отечества, и приступить в итоге к началу первого этапа грандиозного и далеко идущего замысла, знать о котором позволено было всего одному на свете, кроме него, человеку – наиавторитетнейшему из воров в законе, Джокеру.