Олег Верещагин - Шпоры на кроссовках

Во время припева Колька сам себя не слышал – его подхватили хором, слушатели оказались благородными и невзыскательными. Вокруг Кольки собралась толпа, и при всеобщем одобрении он спел третий куплет, после чего мальчишку раз тридцать стукнули по спине, а к его ногам набросали очень даже солидное количество монет, требуя лишь одного – спеть еще "из новенького". Колька пропел (в сокращенном варианте) "Я начал жизнь в трущобах городских", а потом, едва он начал из Цоя:

– вокруг все притихли, когда же он закончил – разразились воплями и улюлюканьем, выражавшими полное одобрение. Колька еле отвертелся от дальнейшего исполнения, сославшись на то, что надо поесть.

Хозяин смотрел на него задумчиво. Колька отставил свой инструмет и выслушал замечание:

– По-божески надо бы заставить тебя заплатить за завтрак. Ты выручил побольше моего.

– Заплачу, – пообещал Колька, – если завтрак не будет похож на вчерашнюю кормежку.

– Накормлю до отвала и бесплатно, – неожиданно предложил трактирщик, – если согласишься сегодня вечером спеть для посетителей.

Колька не успел ни согласиться, ни отказаться. Он как раз увидел голову Алесдейра – взлохмаченную больше обычного – над перилами, собирался махнуть ему, но голова вдруг исчезла, а хозяин, опустив глаза, отступил в сторону со словами:

– Благородный сэр…

И Кольке поплохело.

Рыцаря он узнал сразу, хоть и видел его все один раз в жизни, да и то недолго. Сейчас он был без доспехов, в тугой коже, но в накидке с крестами, меч и кинжал в широких перевязях оставались при нем. За плечом рыцаря стоял мальчишка-оруженосец – он смотрел на Кольку со скучным презрением как сынок "нового русского" на сына профессора ВУЗа. Колька ответил многообещающим взглядом и обратил внимание, что у входа в зал, широко расставив ноги, замерли трое лучников.

– Ты неучтив, – сказал рыцарь, и Колька его понял – значит, говорит по-шотландски. – Не поднялся, не назвал себя…

– Я не простолюдин, – заставил говорить себя спокойно Колька. Рыцарь наклонил голову:

– Тем более… Ты здесь гость – я хозяин, земля эта дарована мне и моим детям моим королем. Так назовись, юноша.

Колька подумал, что "юношей" следовало назвать самого рыцаря, а его – все-таки "мальчишкой", но в этом времени взрослеют раньше. А в словах рыцаря была логика и справедливость, поэтому Колька в ответ чуть поклонился и назвался:

– Николай. Из города Владимира, что в русских землях.

– Сэр Ричард, лорд Харди, сеньор этих мест, – рыцарь не спускал глаз с Кольки – равнодушных и холодных, как осеннее небо. – Вот что я хотел сказать…

– Ты пёс, а не наш сеньор! – раздалось рычание, и через весь зал из угла на рыцаря бросился шотландец в незнакомых Кольке цветах – Не МакЛохэнн, не Кавендиш и не Глэнн. В руке шотландец держал короткий меч, он перескочил немыслимым прыжком стол с шарахнувшимися людьми и с диким воем занес оружие.

Мальчишка-оруженосец одним прыжком оказался перед господином, выхватывая длинный кинжал. Но шотландец так и не нанес удар – что-то певуче щелкнуло, и длинный штрих, прошив нападающего насквозь, отшвырнул его на столы. Колька поспешно отвернулся и увидел, что один из лучников уже держит стрелу на тетиве.

– Спасибо, Длинный Дэнни, – не поворачиваясь и не поведя бровью, только отстранив оруженосца, произнес рыцарь. – И вот кстати – узнай, кто был этот бунтовщик и где его родные. Если они тут – пусть их всех повесят на стене бурга. И его – тоже.

– Исполним, сэр Ричард, – лучник вышел, убирая стрелу в колчан.

– Упрямые животные… – пробормотал сэр Ричард Харди. – Так я хотел сказать, что ты неплохо поешь. Если согласишься пойти ко мне в отряд и петь для моих людей, то получишь золотой кубок и плату золотом каждый месяц. Ну и долю в добыче, хотя сражаться я тебя не заставлю.

– Ха, – негромко сказал оруженосец, по-прежнему презрительно глядя на Кольку. Рыцарь потрепал оруженосца по волосам и толкнул в затылок:

– Присмотри, чтобы убрали эту падаль… Хозяин! – повысил он голос. – Вот тебе за беспокойства! – рыцарь оторвал от накидки золотую бляшку и кинул ее на пол. – Так как, юноша?

– Я умею сражаться, сэр Ричард, – нагло соврал Колька, – а вот петь за деньги меня на родине не учили.

– А это? – носок рыцарского сапога коснулся денег на полу.

– Только чтобы оплатить еду.

– Жа-аль… – сэр Ричард не проявил внешне никакого гнева или недовольства. – Но я прошу тебя, русс, спеть хотя бы сегодня вечером в бурге, после того, как протрубят тушить огни на улицах. Будет пир в честь победы над мятежниками и соревнование менестрелей. Если ты не хочешь служить мне и брать деньги как жалованье, то спой всем и возьми их, как выигрыш.

– В бурге? – Колька отвел взгляд, но тут же вновь взглянул в глаза рыцаря. – В бурге спою, сэр Ричард. Сегодня, как ты сказал.

"Жратва", как определил про себя Колька, отчаявшись понять, что это такое по здешним понятиям – завтрак или лэнч – оказалась не в пример вчерашней: скоч-брос и хагис, как пояснил Алесдейр, сам активно навалившийся на принесенные порции. Скоч этот самый оказался чем-то вроде супа-пюре из овощей и мяса, а хагис – овечьим желудком, набитым рубленой печенью.

Покончив с едой, Колька удовлетворенно отметил про себя, что впервые за последние несколько дней он выспался, сыт и неплохо себя чувствует.

– Сейчас бы вымыться, – мечтательно сообщил он жевавшему Алесдейру, – и горячего какао долбануть.

– Умгу, – согласился шотландец, подбирая последние крошки с тарелку куском ячменной лепешки. – Ты и правда решил петь перед ними?

– А как еще пробраться в бург? – бесшабашно пожал плечами Колька. – Меч там… Ты понял, – он понизил голос и нагнулся через стол к шотландцу, навострившему уши, – почему он даже с лучником по-вашему говорил? Чтобы типа припугнуть меня. Чтоб я не сбежал, вот!

– Смотри, Ник, – покачал головой шотландец и, рыгнув, отстранил блюдо. – Я готов поклясться распятием Святого Эндрю, что этой сволочи и вправду понравилось, как ты поешь. Твой Владибург и Эндрю Боколюбски король далеко, никто не помешает Ричарду Харди схватить тебя, приказать отрубить ноги и возить с собой, чтобы ты пел ему и его людям.

Колька похолодел при одной мысли о возможности такого исхода. Но он ответил храбро:

– Неужели он поступит так с человеком, который ему равен? Ведь не до такой же степени он гад!