Яков Шехтер - Вокруг себя был никто

Я посмотрела на Видмантаса, потом на Андрэ. Они сидели с напряженными лицами, делая вид, будто все происходящее к ним не относится.

– Молодой человек, – сказала я, стараясь удерживать ровный тон. – Если вас в детстве не научили, что грубить незнакомым людям неучтиво, то мне придется взять этот труд на себя. Все-таки, по профессии я учительница...

Подхватив со стола пустой стакан, я начала наполнять его водкой. Все присутствующие зачарованно смотрели на меня, а у школьника даже рот приоткрылся от удивления. Налив до самого края, я спокойно поставила бутылку на стол, а стакан протянула Игорю. Пока он соображал, как отреагировать, я резким толчком выплеснула водку прямо в его широко раскрытые глаза.

Мальчишка заверещал и свалился на пол. Толик рванулся, было, ко мне, но, осаженный рукой Санжара, остался сидеть, злобно посматривая в мою сторону.

– Наш человек, – произнес Санжар. – Действительно, самородок.

Вставлю золотые зубы и женюсь.

Все заулыбались, Игорь поднялся с пола и, вытирая глаза, опять уставился в пространство, Толик совсем обмяк, а Вирга, прижавшись ко мне плечом, ласково потерлась, словно большая кошка.

Потом разговор неловко рассыпался, мы бестолково обменивались пустыми, ничего не значащими фразами, пока Видмантас не перехватил инициативу. Спустя несколько минут Толик, Вилия, Вирга и я оказались в комнатке на чердаке.

– Никто в Вильнюсе не работает, – выговаривал Толик, удобно расположившись в кресле, – все спят, плывут по течению. Просыпайтесь, говорю вам, пробудитесь, спящие!

Его щеки разрумянились, глаза блестели, теперь он казался мне совсем хорошеньким, даже красивым. От враждебности не осталось и следа, он ласково посматривал в мою сторону, продолжая свою незамысловатую проповедь, суть которой можно было выразить одним словом – просыпайтесь. Я плохо понимала, о каком пробуждении он говорит, поэтому решилась на вопрос:

– А ты-то сам к чему стремишься, Толик? Чего тебе нужно в жизни?

– Я хочу просветлеть, – тут же выпалил Толик, и горделиво добавил, – вот о моя главная и единственная цель. А остальное – острова.

–Что-что? – переспросила Вирга.

– Острова в океане жизни, – также быстро ответил Толик, – красивые, покрытые пальмами и прекрасными женщинами, – тут он почему-то перевел взгляд на меня, – но всего лишь острова. Мы же держим путь к материку.

– А как ты понимаешь просветление? – задала я второй вопрос.

– Просветление… – Толик на секунду задумался. – Представь себе колодец, полный мутной, взбаламученной воды. Идет время, муть оседает, и однажды утром ты подходишь к колодцу и видишь дно, гальку, песок, ракушки. Вода больше не мешает, она стала прозрачной, просветлела. Так и с нами, мир представляется нам хаосом и кутерьмой, ибо хаос и кутерьма находятся внутри нас. Но если муть оседает, то и мир вокруг становится прозрачным. В колодце это происходит само собой, а душе человеческой для просветления нужно работать, много работать.

– Покажи нам, как ты работаешь? – попросила Вилия.

– У каждого свой путь, – важно произнес Толик, – у женщин и мужчин все происходит по-разному. В ночь на воскресенье Санжар устраивает большой поход, но только для мужчин, посылайте мужей, они вам расскажут.

Вилия принялась выяснять подробности, а я задумалась о своем, о невеселой судьбе одинокой женщины в грубом мире мужского шовинизма. Даже эти, казалось бы, тонкие, чувствительные люди тоже делили мир по половому признаку, тесно увязывая духовный рост с наличием щетины на подбородке или ношением бюстгальтера.

– Ты уже была у Мирзы? – вдруг спросил Толик, обращаясь ко мне.

–Зачем? Я даже с Игорем толком поговорить не успела.

– С Игоре-е-е-м... – протянул Толик, но, бросив взгляд на Вилию, осекся. Вирга куда-то исчезла, видимо, пока мы разговаривали, она потихоньку вышла из комнаты.

Вилия принялась расспрашивать Толика, чем он занят в обычной жизни, учится или работает, кто родители, есть ли сестры, братья. Он отвечал с удовольствием, не таясь, хотя, собственно скрывать ему было нечего. Обыкновенный московский школьник, секция самбо, потом карате, на втором курсе политехнического института встретил Санжара, съездил к Мирзабаю, и с тех пор вся его жизнь переменилась: институт он бросил, потому, что занятия мешают духовному росту, живет на милостыню, которую по совету Мирзы собирает на кладбище.

– Пойду, гляну, как там Андрэ, – вдруг объявила Вилия. – Танюша, – развлеки гостя.

Что она имела в виду, прояснилось позже. А покамест, воспользовавшись отсутствием Вилии и Вирги, я принялась расспрашивать Толика об Игоре.

– Ну-у-у, – опять многозначительно протянул он. – Игорь серьезный человек, и неплохо устроил свою жизнь. Много пищи, много почета, много женщин. Может быть, в Литве так нужно, люди тут другие, социум другой. Но я всегда представлял духовного учителя несколько иначе.

Послушай, – он вдруг прикоснулся к моей руке. – Я хочу тебя качать.

– Но тут нет качелей, – удивилась я такому инфантильному предложению. – Да и зачем, я давно уже выросла.

– Ты не поняла, – поморщился Толик. – Помоги мне.

– Чем помочь?

– Н-да, ты совсем еще новенькая, – разочаровано потянул Толик, – все нужно объяснять. Помоги, как женщина помогает мужчине.

Наконец-то до меня дошел смысл его предложения. Я осторожно вытащила свою ладонь из-под его пальцев.

– Толик, ты хороший мальчик, и даже мне нравишься, но я не могу так сразу, мы ведь знакомы всего полтора часа. Заниматься любовью без чувства, как физкультурой, я не умею.

–Это не физкультура, а духовная практика, – возразил Толик обескураженным тоном. Он сник, словно сдувшийся воздушный шарик, мне даже стало его жалко.

– Может быть, – поднялась я с диванчика, – Но духовная практика мне всегда представлялась несколько иначе.

– А я хотел показать тебе, как нужно держать меч, – добавил Толик уже в мою спину голосом разочарованного мальчишки.

– Поищи себе другие ножны, – ответила я и вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, я сообразила, что Вирга и Вилия нарочно оставили меня наедине с Толиком, и вся эта история, несомненно, очередная раскрутка, а нормальная женщина на моем месте сама раскрутила бы мальчишку до поросячьего визга, и в решающий момент сбежала, оставив его куковать с раскаленным мечом. Но для такого поступка нужно было совсем не уважать, даже презирать партнера по игре, а Толик мне нравился, и обижать его не хотелось.

Из-за двери доносился голос Санжара, он снова рассказывал, я тихонько оделась и бесшумно выскользнула на улицу. Длинную дорогу от Антакальниса до старого города я прошла пешком, слезы катились по щекам, горечь обиды перемешивалась с раздражением и злостью на себя. В первый раз за всю жизнь со мной разговаривали будто с функцией, безликим исполнителем роли, а я не смогла достойно ответить.