Майя Новик - Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки

На этот раз, исполнив необходимое, то есть несколько раз обойдя вокруг мотоцикла Гюнтера и разглядев, как следует, все детали, мы уже стали надевать шлемы, как немец вдруг переполошился.

— О, презент, фрау, презент! — он порылся в сумках и извлек на свет божий крохотный пузырек.

— Одеколон!

Я поднесла пузырек к носу. Действительно, пованивало. Подарки туземцам, так сказать… А отказаться невежливо, расстроишь еще человека… А ведь он… нет, не воевал, ему тогда было лет тринадцать—четырнадцать, прикинула в уме я. Воевать — не воевал, а вот в «Гитлерюгенде» был наверняка. Мне вдруг стало не по себе.

Я дернула Андрея за рукав.

— Давай, поехали.

— Да—да!

Он заводил «Ямаху», но все еще оборачивался, что—то говорил, показывая Гюнтеру на прищепки. Тот ласково улыбался и махал рукой.

— Вот это да—а! — сказал Андрей мне через плечо, когда мы уже отъехали довольно далеко. — Семьдесят восемь лет, а он в Монголию едет! Нашим бы старикам такое… А ведь воевал еще, небось, с нами. Нет? Не воевал?.. Все равно — обидно…

Мы доехали до Красноярска уже поздним вечером. С самого начала мы ехали налегке, и все, что было с собой — это пара гаечных ключей, пара свитеров и дождевая защита. Ну, и деньги в кармане, естественно. Поэтому к одиннадцати часам вечера, когда солнце закатилось куда—то далеко за придорожный лес, мы стали искать ночлег. Кемпинг нашли под самым Красноярском, совсем рядом с объездной дорогой. Собственно говоря, это был не кемпинг, это была охраняемая стоянка для дальнобойщиков, в глубине которой стояла двухэтажная гостиница. Стоянка была заполнена фурами, а перед крыльцом гостиницы стояли несколько столиков импровизированного летнего кафе. Из динамиков хрипло орал блатной шансон, юбочки у деланно скалившихся девочек почти не прикрывали попки, а сидевшие за столиками полуголые, щетинистые, пьяные зэка отсвечивали всеми оттенками синего. Куда там жалким байкерам до тюремных живописцев!

Андрей пошел узнать насчет номера, я осталась у мотоцикла, стараясь не терять присутствия духа, и, как мне казалось, очень гордо посматривала вдаль.

— А видал я таких по телеку! — вдруг громко сказал один из зэка. Он сидел в пластмассовом кресле. На самом деле было ощущение, что его кто—то туда засунул: из красной пластмассы торчали худые коленки и острые локти. — Навяжут вот так вот мешков и …башат по дороге! — он перекатил в зубах папиросу, потом взял её двумя пальцами, закашлялся и схаркнул на асфальт.

Хотела я было взвиться и сказать ему про то, что рожденный ползать не сможет даже на мотоцикле ездить, да передумала. И не то, чтобы было трусовато, но все же про осторожность забывать не надо было. До дома—то было еще далеко. Но напряглась я зря — тут же из дверей появился Андрей, который уже договорился о номере, а еще подошел водитель—дальнобойщик — расспросить про мотоцикл. Он оказался старым опытным мотоциклистом, и мы поговорили с ним, пока отвязывали вещи.

— Я здесь не в первый раз останавливаюсь, здесь надежно, охрана нормальная, а на этих, — он махнул рукой в сторону урок, — не обращайте внимания. Что вы хотите, город близко, ну и используют гостиницу как бордель.

Андрей поставил мотоцикл на платную стоянку для легковых авто, и мы пошли в гостиницу. В номере люкс кровать была убрана багровым покрывалом, а на потолке сверкали зеркала. Смывной бачок был неисправен, струя из душа била в сторону. Белье оказалось несвежим. Мы поужинали шоколадом и минеральной водой, расстелили поверх покрывала спальники и сразу уснули. Кого—то, наверное, удивит, что мы так легкомысленно доверились совершенно незнакомому месту, но что поделать, — после восьмисот километров дороги нам нужен был отдых…

Мы выехали дальше в семь часов утра, чтобы до полуденного пекла миновать ближайшие города. Это нам удалось, но дальше дела пошли хуже. Нет, я не о дороге. Хотя назвать дорогой то, что находится на границе Иркутской области и Красноярского края может только государственный чиновник в порыве особой любви к Родине. И называли, знаю, сама видела и слышала и даже провоцировала их на такие разговоры, чтобы потом повеселиться на страницах газеты. Под колесами был песок, песчаный туман стоял в воздухе, оседал на куртках, капотах и бамперах. Волны песчаного самума накатывали на нас с каждой проходящей фурой. Земля колыхалась под тяжестью грузовиков, а я плотно зажмуривалась после каждой песчаной атаки, чтобы уберечь от песка глаза, но это не помогало — я не видела перед собой ничего, а уж что видел Андрей, не знаю, спросите у него. Мне почему—то кажется, что он тоже видел не много, но этого хватало, чтобы удерживать довольно высокую скорость.

— Неплохо идем! — сказала я на остановке, — Километров шестьдесят в час, наверное. А то и семьдесят. Это ведь не «Урал», да? Лучше?

— Да и на «Урале» я бы здесь также прошел, — отозвался Андрей. — Просто ты меня все время тормозишь. Вечно плетешься еле—еле.

Ответить мне было нечего, и я заткнулась. В который раз напоминать о своих страхах и падениях не хотелось. Говорено — переговорено. В общем—то, я с самого начала не очень отличалась храбростью в езде по гравийке. Нет, потихоньку, полегоньку я могла куда угодно доехать. Беда была в том, что другие мотоциклисты ждать меня никогда не хотели. По такой дороге я обычно ехала со скоростью в тридцать километров в час. И все. Точка. А вот так! А что хотите со мной, то и делайте! У вас получается лучше? Ну, и прекрасно — езжайте быстрее! Езжайте лучше! Мне—то, блин, что с этого?

Именно поэтому мы с Андреем и стали ездить вдвоем. Впрочем, я не покривлю душой, если скажу, что в последнее время ему здорово надоело меня ждать, и чаще я просто изо всех сил пыталась догнать его. Мне это не удавалось — он уходил куда—то за поворот, а я, обезумев от страха, вцеплялась в руль и неслась, насколько позволяли мне подвески моего синего «Урала». Подвески были жесткими, и езда превращалась в пытку — сиденье лупило по копчику, зубы лязгали, но деваться было некуда — это была своеобразная расплата за остальные, более приятные дни путешествия. Не раз и не два я думала о том, чтобы миновать эту часть дороги, быть может, поездом или в кузове фуры. Но денег всегда бывало в обрез, и мне снова и снова приходилось покорять эту трассу, выслушивать насмешки дальнобойщиков и видеть демонстративное терпение Андрея. Ему же любая сложная дорога доставляла истинное наслаждение. Сейчас мотоцикл нырял в цунами песка, и, словно заправский сёрфингист, выныривал из песчаных волн с другой стороны. Я вдруг проваливалась вниз, потом нас несло вверх, и мы вылетали из желтого тумана пыли где—то на верхушке очередного холма, чтобы вскоре снова прыгнуть вниз…