Айрис Мердок - Человек случайностей

– А Мэвис согласна? – спросила Шарлотта.

– Да, – отозвалась Мэвис, первый раз глянув на Шарлотту. Их взгляды встретились. «Может ли она читать мои мысли, – подумала Шарлотта. – Я считаю, что Дорине будет на пользу перемена обстановки».

«Будет на пользу, – подумала Мэвис, – ведь я не только о своей выгоде думаю. Никогда прежде так не думала, но, может быть, Клер права. Я и Дорина, мы с ней вместе поддерживали фикцию благополучия. Может быть, Дорине и в самом деле нужна консультация психиатра. А в этом доме она стыдилась бы его принять».

«Хотят от меня избавиться, – думала Дорина. – Я мешаю им, Мэвис и Мэтью. Мэтью не может приходить, когда хочет, потому что я тут. Плохо влияю на дом и на Мэвис. Из-за Остина Мэтью не может приблизиться ко мне. Мое положение нужно как-то упорядочить, как-то оформить. И они хотят сделать так, чтобы Остин мог приезжать ко мне. Но я не могу перейти к Тисборнам, просто не в состоянии. Ох, только бы не расплакаться».

– Благодарю, миссис Карберри.

Миссис Карберри поставила поднос с чаем и печеньем. Думала о Рональде. Он с самого утра начал хныкать. Мистер Карберри, нынче безработный, живущий на пособие, раскричался: «Забирай этого выродка из дома, не то я его пришибу!» Поэтому и привела сына в Вальморан, хотя знала, что мисс Аргайл это не очень нравится. Рональд ревел теперь внизу, в кухне. Миссис Карберри вслушивалась, стараясь понять, насколько плач слышен в гостиной. Ей казалось, что не очень слышен, правда, в последнее время со слухом было все хуже. Врач не мог ничего поделать, и с артритом в ноге тоже.

– А ты как думаешь, Гарс? – спросила Клер.

– Какое значение имеет, что он думает? – с укором заметила Шарлотта, одновременно посылая Гарсу дружеский взгляд.

– Я тут случайно, – ответил Гарс. Он пришел к Мэвис посоветоваться относительно перспектив своей работы. Что-то явно шло не так, и он хотел, чтобы жизнь обрела наконец какой-то смысл. «Все мои начинания бессмысленны, они лишены логической связи», – жаловался он Мэвис, а та, в свою очередь, удивлялась: почему ему так хочется логики? «Такая у нас служба, – отвечала Мэвис. – Просто навещать пожилых людей, что может быть благородней этого? И чего ты ждал?»

У него не было ответа на этот вопрос. Он чувствовал, что не в силах как следует думать ни о чем, и, наверное, лучший выход – вообще ни о чем не думать. Но правильно ли это? В полдень собирался навестить в больнице миссис Монкли, перенесшую инсульт. Он чувствовал, что его визит оправдан, потому что ситуация в самом деле драматическая. Он много думал о погибшей девочке, и ему было жаль ее родителей и Остина, и в то же время он не мог скрыть от себя, что все это его влечет как приключение. В этом было бурление жизни, даже приятное. Из-за Остина все это становилось значительным, как значительно то, что происходит сейчас. Именно помощь серым людям, с которыми его не связывал драматизм жизни, и делала его жизнь бесцветной. Такого он не предвидел вообще. Конечно, он должен измениться, но как? Ему нравился несколько циничный профессионализм Мэвис, тем более что этот цинизм был маской, за которой она пряталась. Клер, Мэвис и Шарлотта все еще смотрели на него, и он сказал первое, что пришло на ум:

– Я думаю, Остину и Дорине надо вместе поехать в Италию, отдохнуть. Дядя Мэтью оплатит расходы.

– Это что же, вроде медового месяца? – язвительно спросила Шарлотта.

– Ты серьезно? – спросила Клер.

Мэвис только покачала головой.

Дорина начала тихо плакать.

– Смотри, что ты наделал! – воскликнула Клер.

– Виноват, – сказал Гарс. Ему хотелось поговорить с Дориной наедине. Каждый раз, когда он появлялся в Вальморане, Дорина убегала к себе в комнату. Он чувствовал, что мог бы помочь ей, но тут снова замешивалось чувство фальши.

«Как это все случилось? – думала Мэвис. – Я такого не хотела. Я разговаривала с Гарсом, и тут приехала Шарлотта, чтобы увидеть Дорину, а потом Клер приехала, чтобы увезти Дорину в своей машине. Клер тоже, кажется, знает обо мне и Мэтью, похоже, все уже знают. Дорина, может быть, думает, что я организовала это собрание? Может быть, она думает, что я пытаюсь получить некое коллективное согласие на то, чтобы вышвырнуть ее из дома? Поговорю обо всем этом с Мэтью сегодня вечером, он такой умный. Слава Богу. Сегодня вечером. Да, да, да».

– Дорогая, – сказала Шарлотта, – тебя никто не принуждает делать то, чего ты не хочешь, это ясно как божий день.

– Но я не знаю, что именно я хочу делать! – плача, ответила Дорина.

– Мне пора уходить, – сказал Гарс. – Ничем не могу помочь. Одно скажу – нельзя ничего решать, пока сама Дорина и мой отец не договорятся. Прошу прощения, и до встречи. Не расстраивайся, Дорина.

Он вышел из комнаты и чуть не споткнулся о миссис Карберри, сидящую на ступеньках. Ему показалось, что она подслушивает. А на самом деле она просто на минуту сбежала от завываний Рональда. Просто посидеть в тишине – для нее сейчас это было отдыхом. Спрятаться, как зверек, и перевести дух – одна из маленьких радостей ее жизни. А подслушивать – с ее-то глухотой…

Гарс сошел вниз, где у него стоял велосипед. Ехать по Лондону на велосипеде было легко и приятно. Ему нравилась роль велосипедиста, и сейчас он с удовольствием прикреплял к брюкам особые велосипедные прищепки. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь достаточно интеллигентным и образованным, чтобы быть объективным, и, конечно, это не должна быть женщина. К несчастью, Людвиг потонул с головой в своем жениховстве и в этой ужасной светской толкучке. К тому же Гарсу казалось, что Людвиг в нем разочаровался, и это его тоже огорчало. Крутя педали, он вновь вспомнил о миссис Монкли, и настроение его улучшилось.

Мэвис проводила заплаканную Дорину наверх, будто та была маленькой девочкой, нашалившей при гостях. Они вошли в спальню. Здесь Дорина проводила все больше времени. Она легла на кровать и очень скоро перестала плакать. С глубоким вздохом Мэвис присела рядом. Радостное чувство, связанное с Мэтью, поднимало ее, как волны прилива.

– Я виновата, – начала Дорина. – Знаю, что должна отсюда уйти. И даже не потому, что… Клер очень добрая. Но если поселиться у нее, ей придется все время заниматься мной, а я… Ах, как бы мне хотелось, чтобы все обо мне забыли. Я для вас всех лишь предмет… это нехорошо. Я чувствую.

– Ну что ты, милая.

– Значит, я больна. Не хочу говорить с доктором Селдоном.

– Не будешь ни с каким доктором говорить, если не хочешь.

– Я чувствую, мне надо немедленно встретиться с Остином. Гарс прав. Но нет подходящего момента, ты меня понимаешь? Все превратилось в какую-то драму. Все глядят, таращатся, всем интересно. Мне хотелось бы оказаться там, где меня никто не знает.