Айрис Мердок - Человек случайностей

Когда они ушли, Людвиг и Грейс посмотрели друг на дружку.

– Лягушечка…

– Значит, так…

Внизу хлопнула дверь.

– …собирай вещи.

– Зачем?

– Собирай вещи. Ты здесь больше не живешь.

Через несколько минут они уже садились в такси. Дождь все еще накрапывал.

– Кинг-роуд, – велела Грейс.

И в темноте автомобиля тоже пахло дождем.

– Лягушечка…

– Людвиг, ты и в самом деле ее целовал?

– Да, но не так, как ты думаешь. Она напилась. Мы с Гарсом вынуждены были укладывать ее спать. Я ее положил, а она вдруг обняла меня за шею. Мне стало ее жаль, и я поцеловал, просто от жалости, а кроме того, ведь она меня держала за шею, а не… Ну, честное слово, она была мне противна… Просто стало ее жалко…

– Не знала, что ты такой жалостливый.

Людвиг тяжко вздохнул.

Наступило молчание. Потом Грейс прильнула к нему.

– Ну хорошо. Только не делай так больше.

– Лягушечка, ты не сердишься! А куда мы едем?

– К Мэтью.

– Мэтью?

– Да. В Виллу. Будешь жить у Мэтью. Я так решила. Чтобы двое дорогих мне мужчин находились в одном доме.

Людвиг снова вздохнул.

– Пожалуйста, снимайте пальто.

– Ничего, что мокрые? – спросил Людвиг.

– Не беспокойтесь. Мэвис, включи обогреватель. Присаживайтесь. Выпьете чего-нибудь?

– Мне, пожалуйста, воды, – сказала Грейс, – и бисквит, если есть.

– О, может, вы хотите перекусить? Мы с Мэвис пообедали уже давно.

– Нет-нет, мы тоже ели, правда, Людвиг? – произнесла Грейс, пнув жениха в щиколотку.

– Да, да, спасибо, мы сыты.

– Несколько бисквитов, кажется, найдется в…

– Значит, решено, Мэтью, да? – снова спросила Грейс. – Людвиг тут будет жить?

– А как же иначе, Грейс, ведь это твой дом. И я тебе очень благодарен, что могу здесь жить.

– Людвиг может поселиться в белой комнате, в той, с кошками.

– Я очень рад, что Людвиг будет жить рядом со мной.

– Мне все же кажется, что мы вас побеспокоили, – вмешался Людвиг. – Дело в том… Да, еще немного виски, спасибо…

– Да нет же, ничуть!

– Мне, наверное, уже пора идти, – сказала Мэвис. Она и Мэтью обменялись взглядами.

– Провожу тебя до дверей. Прошу прощения. Выйдя в коридор и притянув к себе Мэвис, он буркнул: «А чтоб их всех!»

В гостиной Людвиг говорил шепотом:

– Мы страшно им мешаем, я же вижу. Мэтью не хочет, чтобы я тут поселился. Я для него абсолютно посторонний. Наверняка ругает меня, на чем свет стоит. И к тому же зачем ты сказала, что мы уже пообедали, я умираю с голоду, не успел позавтракать…

– Съешь пирожное!

Вернулся Мэтью.

– Как мне приятно видеть вместе двоих моих любимых мужчин!

Мэтью и Людвиг скептически усмехнулись.

– Еще виски?

– Нет, спасибо.

– Дорогой, попробуй пирожного!

– Благодарю, дорогая!

– Ну, мне, пожалуй, пора, – сказала Грейс. – У меня гора с плеч свалилась. В том доме Людвигу нельзя было оставаться. Что ж, спокойной ночи. Мне надо идти, а вы должны познакомиться, поговорить как мужчина с мужчиной. Какое счастье видеть вас вместе, от этого так радостно на душе, так спокойно. Ну, доброй ночи, доброй ночи.

Мэтью и Людвиг вернулись в гостиную.

– Я покажу вам комнату? – предложил Мэтью.

– Извините, я чувствую, что помешал… Грейс хотела как лучше, но…

– Нисколько вы не мешаете. Еще виски? Я себе тоже налью.

Они сели и вперились друг в друга взглядами.

Людвиг видел перед собой пожилого господина, одетого в домашнюю куртку из дорогого твида, полноватого, лысеющего, глядящего как-то лукаво.

А Мэтью видел перед собой долговязого, стриженного ежиком американца, белокурого и смущенного.

– Остину не понравится, – сказал Людвиг.

– Я считаю, нам пора перестать так много думать, что Остину понравится, а что нет, – возразил Мэтью, – вам не кажется?

– Может быть.

– Значит, вы с Грейс женитесь?

– Да.

– И вы не собираетесь воевать?

– Нет.

– И возвращаться тоже?

– Нет.

– И ваши родители огорчены?

– Да.

– Тяжкий, тяжкий выбор. Расскажите подробней.

Людвиг видел перед собой хитрые круглые темные глаза. Его старались очаровать, но он был предупрежден.

«Мешочек поп-корна перевернулся, извергнув свое хрустящее содержимое на ботинки Родни. Золотая блевотина, подумал он, рассмеявшись безумным смехом, золотое дерьмо из золотой задницы, самое то для кровавого короля, для него, потому что он и есть – король. А теперь что-то медленно вползало в поле зрения Родни, это был ручеек ярко-красной крови, в тишине кровь медленно пропитывала собой поп-корн. За стеклом пронеслась полисменская машина. Родни поднял револьвер, и машина исчезла. «Я властелин мира, – подумал Родни, и снова рассмеялся. – Я кладу с прибором на этот мир, я поиметель мира, я высший поиметель мира». Он наклонился, зачерпнул в кулак поп-корна и поднес его ко рту».

Остин промычал что-то и задвинул рукопись назад, в тяжелый железный футляр. Стальные застежки ударили его по пальцам. У него были при себе очки, но неподходящие, от них только глаза болели. Норман заявился. Остин обещал дать ему три фунта. Эти три фунта он добыл, снеся к букинисту две книжки из комнаты Людвига. Стащил из ящика, пока грузчик выносил вещи Людвига, переехавшего в Виллу. Мэтью его забрал, как и все прочее.

– Ну так что ты думаешь? – спросил Норман, и его зубы сверкнули под пушистыми темными усами. Он растянулся на кровати. Утреннее солнце было густым и дымным.

– Очень хорошо. Эффектно придумано. Богатое воображение.

– Вот правильно ты упомянул воображение. Это, понимаешь ли, серьезная книжка. Хотел назвать ее «Смерть в супермаркете».

– Название хорошее.

– Но передумал, потому что это очень напоминало детектив.

– Да, несомненно.

– Но ведь на самом деле это философский роман.

– Чрезвычайно философский.

– Герои слабо прорисованы, тебе не кажется?

– Ну что ты.

– И юмор слишком мрачный, нет?

– Очень впечатляющий юмор.

– А эпизод с лифтом, где девушка сломала руку и он пытается выяснить, а его все принимают за азиата, как тебе?

– Страшно смешной.

– А этот, там, где…

– Слушай, я в самом деле прочел эту твою чертову книжку, ну часть прочел. И я помогу тебе ее издать. Я всем, чем смогу, помогу тебе. Прости за то, что случилось…

– За что?

– За дочку твою. Как ее звали?

– А, дочку. Розалинда.

– Я все помню.

– Еще бы. И трех недель не прошло. А кстати, что у тебя с рукой?

– Попала в щель на эскалаторе.

– А ты шутник!

– Так вот, слушай, я тебе помогу издать книжку. Вот держи, три фунта, добыл их очень неприятным образом. И это пока все, мистер Монкли.

– Называй меня Норман, хорошо?

– И это вся добыча, Норман. Я вижу, ты можешь понять. Ты же человек пишущий, а значит, у тебя есть воображение. Ты же талантливый. А не какой-то там шантажист.