Леонид Головня - Вкус «лимона»

Клара испуганно отскочила и обернулась с искренним ужасом:

– Перед выступлением нельзя, ты же – спортсмен, знать должен!

– Выступление – там же?

– Нет. Ах, я тебе не сказала! В синагоге. Пойдем с тобой вместе.

– Как?! В синагоге стриптиз устраивают? – Коля прыснул, чуть не захлебнувшись супчиком.

– Нет, что ты! Смешной какой! Сегодня клубный день, я буду петь.

– Ты еще и певица?

– Нет. Пожилые наши собираются. Они выросли на советских песнях. Ностальгия! Я знаю некоторые песенки и пою.

– Я там зачем? Песен не знаю. И желания идти никакого.

– Я без тебя не хочу, – кокетливо сказала Клара. – Говорила тебе, все всё про нас должны знать. Ты слушай меня. Что тебе Ашот сказал!? С чиновниками нужно вести себя очень осторожно.

Вздохнув, Коля ухватился за последний шанс:

– Мне надо номер оплатить, из мотеля выселят, побриться.

– О! Заедем заодно, я все заберу, – прихлопнула она «последний шанс». – Зачем две машины гонять! Теперь будешь жить тут. Наша Мадам – в курсе. Она за меня переживает. Ты ей очень понравился.

– Когда она успела сказать тебе об этом?

– Заходила вечером. Думала, не случилось ли что. Мы не выходим. Ты спал. Ужинали и тебя обсуждали.

– Как вы объясняетесь, если ты язык не выучила?

– Понимаем друг друга. Она в молодости в стриптизе выступала. Танцует – закачаешься! Я у нее много переняла. Она тебя хорошо разглядела и одобрила.

Перед Колей мелькнул эпизод, который ночью он принял за сон. Во хмелю он лежал, раскинувшись на кровати. Мулатка наклонилась над ним и покрыла простынкой. Он тогда вздрогнул под прохладной тканью, прогоняя не к месту возникшее наваждение. Коля представил нарисовавшуюся картину и недовольно заворочался на стуле.

Заполдень они погрузились в приземистый «Додж» с затемненными стеклами. Клара рванулась с места и понеслась по узкой выездной дорожке между столбиков с такой скоростью, что Коля физически ощутил каждый столбик на своем боку.

– Уф! – выдохнул он, когда «Додж» выехал на улицу. – Дай я поведу!

– Нэт, что ты! Нэ поспешим, опоздаем. Коля, не волнуйся! Четыре года вожу, и ни одной царапинки. Я – способная.

…Синагога Колю порядком удивила. Не таким он представлял себе храм – ни образов, ни священников. При входе в длинное помещение, у стола, одетый под ковбоя писатель торговал собственной литературной продукцией. В глубине находилось маленькое возвышение, сценка. На ней – президиум. Перед сценкой, на расставленных рядами стульях, сидел разношерстный, в основном пожилой, русскоговорящий народ. Вокруг народа и меж стульев носилась молодая девица в кудряшках и собирала подписи на листке, прижатом зажимом к дощечке.

Седоголовый музыкант заиграл на пианино, народ примолк. Клара, вся из себя такая скромненькая, в сереньком платьице и кофточке с воротником под подбородок, запела песню Новеллы Матвеевой «Эти дома без крыш…» Лирический текст Матвеевой приобретал в Кларином исполнении с грузинским акцентом совершенно не предполагаемый подтекст. Сексуальная натура убивала слюнявую комсомольскую романтику и наполняла слова двусмыслицей. Особенно удался конец куплета «…палка-мешалка в нэй». Это особенно рассмешило Колю. По блестящим глазкам мужчин в публике он заметил «родственные души».

Клара тем временем пела про любовь. Со словами:

– Я лублу-у тебя так, что нэ смо-ожешь никак… – она повторила придуманный ранее трюк: сошла со сцены и направилась к Коле.

Все лица повернулись к нему.

– Ты меня никогда, никогда разлуби-ить.

Допела Клара и села озирающемуся «от счастья» Коле на колени. Публика прослезилась от умиления и аплодировала стоя.

– Мой жених! – скромно объявила Клара и посмотрела на него влюбленными глазами.

Посетители синагоги – «свидетели», как пояснила Клара, – тут же образовали вокруг них кружок. Поздравляли старушки в вязаных кружевных платках, дамы в модных кофточках. Седовласая пара в очках облобызала Колю перекрестным поцелуем. Девица с кудряшками подарила цветок и подписала у него воззвание к Конгрессу, в которое Коля не стал вникать. Он чувствовал себя крайне неловко и готов был провалиться сквозь землю.

– Изумительная пара! – несколько раз восклицал старичок со слезившимися глазками, стараясь, чтобы наконец его услышали.

Клара услышала и поцеловала Колю в губы, прошептав:

– Дорогой, давай сбежим отсюда. – Она торопливо потянула Колю к выходу. – Нас ждет звонок из Тбилиси.

«Додж» рванулся с места и полетел по улице.

– А в мотель? – спросил Коля.

Клара резко затормозила. Коля приложился к лобовому стеклу.

– Прости, дорогой! – Она поцеловала его в лоб. – Совсем забыла. Давай в мотель для разнообразия. Ты прав. Все равно надо оплачивать до утра. Как ты меня захотел тогда там! Насильник! Я еле сбежала…

«Додж», подпрыгнув на бровке бордюра, понесся в проезд узкого переулка, угрожая помять боковины припаркованных автомобилей.

– Зачем такие свидетели! – ругался Коля. – Их потом не найдешь нигде. Все это – глупость, извини, милая.

– Не сердись на меня, дорогой, – мирно ответила Клара. – Я о нас забочусь. Ты думаешь, я не так что-то сделала? Нет, я продумала.

– Хватит свидетелей! Хорошо?

– Обещаю. Мне не нужно, чтобы ты сердился. – Она, продолжая рулить, опустила голову ему на плечо, замерла.

– Слушай, будь осторожна! – Коля схватился за руль. – Что с тобой?

– Ты сердишься, не буду тебе говорить.

– Скажи, я не сержусь.

– Я тебя хочу, – прошептала она.

Коля метал глазами по сторонам улицы и рулил вместо нее, как мог.

…Следующим вечером они сидели в шезлонгах на прогулочной крыше дома, обставленной деревьями в кадках, лавочками и лежанками для загара. Любовались городским закатом. Жгучая брюнетка везла по проходу инвалида в коляске.

– Видишь Дездемону, – указала Клара на брюнетку. – Она – врач из Еревана. У нее домик во Флориде. Построила на свои, работая сиделкой с проживанием у мистера Клиффорда. Тот сейчас развалился, а раньше был вполне даже ничего. Зарплату ей особенно некуда тратить, вложила в домик. Теперь она – жена Клиффорда, наследница и перспективная невеста. В сезон поедем к ним в гости. Она – нудист. В ковбойской шляпе ты будешь – блеск! Я тоже рискну. Я видела такую шляпку! Надо тебе богатое ожерелье на шею. Или крестик золотой. Еще модно разные браслеты. Один на ногу. Мужчины теперь носят, – фантазировала Клара.

Коля молча кивал, перемалывая в голове отвлеченные мысли.

Клара вскочила и пошла к паре с коляской. Женщины облокотились на перила и бойко заговорили.

– Я постоянно его хочу, – исповедовалась Клара. – За столом, в дверях, на улице, особенно, когда он в одеколоне, после бритья.