Яков Шехтер - Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая

Другой пласт повести составляют литературные реминисценции – герой, чья судьба пересекается с судьбой еврейского народа, безраздельно принадлежит России. Время от времени Николай Александрович меняет имя и превращается в персонажей русской классической литературы. Этот скрытый подтекст образует дополнительный комментарий к основному рассказу.

Если в «Астральной жизни черепахи» действие Божественного Провидения полностью скрыто от человеческого разума, то второй рассказ сборника, «Свинья в апельсинах», приоткрывает перед читателем секреты мироздания, тайны Высшего управления миром.

Всевышний движет ходом мировой и личной истории людей при помощи двух «рук», двух линий: «левой руки» – суда, справедливости, возмездия и «правой руки» – милосердия, защиты, прощения. Получившая широкую известность повесть Якова Шехтера «Шахматные проделки бисквитных зайцев» – это «книга левой руки». Ее главная тема – суровый суд, кара за совершенные злодеяния. Книга, которую вы читаете сегодня, – это, безусловно, «книга правой руки», свидетельство милости и воздаяния за добро.

Иногда нам кажется, будто мироздание хаотично, бессмысленно и бездушно: злодеи получают незаслуженную награду, праведники безвинно страдают. Однако в мире, подчиненном Единому, все гармонично и совершенно, все исходит от Высшей воли.

Послушаем Якова Шехтера:

Реб Шлойме много читал, интересуясь механизмами работы Провидения, и законы, постепенно всплывающие из книг и рассказов стариков, наполняли его душу трепетом. Мир был построен разумно и справедливо, все в нем гармонично соответствовало одно другому, и не было в его устройстве пробелов или ошибок.

● Разумное и справедливое устройство мира не всегда очевидно смертному, приходящему в этот мир лишь на краткое время. Цепочка событий, приносящих награду или возмездие, растянута на поколения, как сказано об этом в Торе (Шмот (Исход), гл.20): «... ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревностный, поминающий вину отцов сыновьям до третьего и четвертого поколения ненавидящих Меня. И милость творящий тысячным (поколениям) любящих Меня и соблюдающих Мои заповеди.»

● Чтобы обнаружить тайные пружины Судьбы, автор «Свиньи в апельсинах» приподнимается над обыденностью, смотрит на происходящее с высоты, обычно недоступной человеку. У внимательного читателя возникает иллюзия всеведения, духовного прозрения, встречи с высшими тайнами. Яков Шехтер рассказывает историю двух поколений и двух семей, незримо связанных друг с другом нитями воздаяния. Поскольку мировая гармония объемлет все, в мире нет и не может быть лишних элементов: спасение в рассказе Шехтера приходит через вещь пустяковую и нечистую – кусок свинины, абсолютно запретной для верующего еврея.

● Как и в других текстах Якова Шехтера, циклическая композиция и рефрены – повторения ритмически совершенных философских отрывков, похожих на стихи в прозе, создают у читателя ощущение гармонии и порядка, обнаруживают рифмы и смысловые связи между различными частями мироздания.

Пророк Элиягу (Илья-пророк) – неумирающий защитник обиженных – любимый герой еврейских преданий. Пророк Элиягу должен привести в этот мир Мессию, его явление всегда означает шаг к Избавлению. Поэтому во время пасхального пира евреи оставляют для чудесного гостя лишний кубок вина. Счастлив тот, кто под утро обнаружит бокал пустым!

Расставшись с пророком Элиягу – персонажем хасидских рассказов, читатель вновь встречается с ним на страницах удивительной прозы Якова Шехтера. Пророк Элиягу в рассказе Шехтера перенесен из мира еврейского местечка в современную жизнь и исполняет необычную миссию: помогает «ингермону», только-только начавшему духовное путешествие, не сбиться с пути.

Другой персонаж рассказа – старик реб Фоля, подобно легендарному ребе Леви-Ицхаку из Бердичева, вызывающий на суд самого Творца Вселенной. Реб Фоля – последний из старинного еврейского рода – сообщает герою о цели путешествия: в конце пути его будет окружать «шабес» – особая духовная субстанция, дарующая постоянное ощущение покоя и святости.

И вот «шабес» наступил: годы, проведенные над книгами, и ревностное соблюдение заповедей сообщают герою возвышенность священника, для которого весь мир – храм служения Единому. Но тропинка ищущего запуталась меж книжных страниц, и пророк Элиягу больше не приходит. Быть может, «шабес» был всего лишь остановкой в пути, и постаревшему путнику нужна новая цель, новое служение, новая помощь свыше? Финал рассказа звучит как страстная мольба о помощи:

«Но бокал поутру остается нетронутым, абсолютно, невозможно нетронутым, и с этим я ничего не могу поделать» .

«Признание сумасшедшего» – новое явление пророка Элиягу. На этот раз герой Якова Шехтера видит его воочию: пророк появляется в облике нищего странника, как часто бывает в еврейских сказках. «Правая рука Бога – это милосердие, – сообщает Элиягу. Герой рассказа живет надеждой на новое чудо, новое явление пророка, но Избавление медлит.

Особое место занимает в рассказе образ Тель-Авива – города, само название которого заключает в себе противоречие. «Тель-Авив» часто переводят как «холм весны». Но «тель» – это город мертвых, руины, занесенные песком пустыни, поэтому правильнее было бы перевести «курган весны». Это имя удивительным образом перекликается с названием первой части книги – «Курган». Курган – не просто город, где когда-то жил Яков Шехтер. «Курган» означает смерть и забвение. Противостояние святости-жизни и нечистоты-смерти характерно для еврейского мироощущения. Именно в таком ключе изображает автор Тель-Авив.

Велик и прекрасен город Тель-Авив. Неистовы его праведники и яростны его блудницы. Горячий аравийский ветер вздымает нежнейшую взвесь прибоев твоих, о Тель-Авив, до последних этажей небоскрёбов. Радужная плёнка пены окрашивает воздух в цвета средиземноморской мечты и, медленно кружась, оседает на спинах откормленных тель-авивских котов. Возмущенным взглядом провожают они хасидов в чёрных халатах, спешащих на утреннюю молитву. Бледные завсегдатаи ночных кафе промокают бумажными салфетками первый утренний пот и устремляются вслед за хасидами. Возле синагоги их пути расходятся...»

Финал рассказа вселяет надежду: Господь изливает милосердный дождь на забывший Его город.

Слово «иеhуди» (иудей) происходит от глагола «леhодот», многозначного, как все слова Святого языка: оно означает «благодарить» и «свидетельствовать». Таковы две задачи еврея в этом мире: видеть проявления воли Единого в самых обыденных, простых вещах, свидетельствовать о них и с благодарностью принимать Его любовь и гнев. Архетипическая фигура Свидетеля – одна из центральных в творчестве Якова Шехтера, свидетелями населены многие страницы его прозы.