Шмуэль-Йосеф Агнон - В сердцевине морей

…и в тот день станут… — Захария 14:4.

Платочек — появляется и в других рассказах Агнона: в «Соломенных вдовах» видят старого раввина, плывущего по морю на красном платке и с младенцем в руках, этот же мотив есть и в рассказе «Платочек»: «платочек из одноименного рассказа — символ любви между Израилем и его Богом выскальзывает из рук ребенка и оказывается в руках Хананьи». («Платочек» был переведен на русский и напечатан в журнале «Менора»).

В сердцевине морей — почему Агнон назвал свою книгу «В сердцевине морей»? Это название намекает на тесную связь с книгой пророка Ионы, связь, редко встречающуюся в современной словесности и выраженную языком мистических аллюзий. О чем говорится в книге Ионы? Бог послал Иону проповедовать Слово Божие иноверцам (1:1–2), пророк не захотел этого и пустился в бегство (1:3 — 16). Господь велел рыбе проглотить пророка (2:112). В чреве рыбы пророк покаялся (2:3 — 10) и был выброшен на сушу (2:11). Он исполнил Божью волю и предупредил иноверцев о близящейся каре Божьей, те покаялись и обратились к добру (3:1 — 10). Иона поворотил домой, и по пути Господь объяснил ему, почему он заботился об иноверцах (4:1 — 11). Книга Ионы, говорят мудрецы Израиля, лишь притча, и она написана не самим пророком Ионой, жившим в VIII веке до хр.э., но, добавляют современные комментаторы, неизвестным мастером в 400–200 годах до хр. э. Предполагают, что эта притча рассказана была в те дни, когда шла (не окончившаяся и поныне) борьба между универсальным и национально-племенным характером иудаизма. С одной стороны, иудаизм провозглашает, что Бог — один, т. е. один для всех, с другой стороны — это Бог Израиля, и делиться им не хочется. Два раза этот конфликт становился особо острым: во времена написания книги Ионы и несколько позднее в районе Средиземноморья и семь веков спустя с другой стороны Израиля, в Хиджазе. Первый раз этот конфликт породил христианство, второй раз — ислам. Обе религии возникли в религиозном вакууме: сложились колонии монотеистов неевреев, тянувшихся к иудаизму, но не находивших себе места в системе иудаизма. Они хотели полной религии, с храмами, священниками, обрядностью, и все это было у евреев, но не для передачи. Евреи говорили другим народам: если вы верите в Единого Бога, вы уже достаточно праведны, вам больше ничего не нужно. Нееврей-монотеист не обязан исполнять заповедей Торы, довольно с него и семи основных (не убий и т. д.), и тогда он не хуже самого праведного еврея и его доля в Царствии Небесном та же, что и у еврея. То есть евреи народ священников — не хотели распространять Слово Божье и вести прочие народы, но вместо этого занимались своими делами — сеяли хлеб или писали Мишну. Во второй раз эта же ситуация повторилась во времена Мухаммада. На этот раз страдали монотеисты Аравии и Востока, также не могшие найти себе места в иудаизме и не желавшие принять христианство. Вторая и третья суры Корана удивительно напоминают своим содержанием жалобы монотеистов Средиземноморья — они полны неудовлетворенных стремлений, раздражения и ощущения неполноценности по отношению к евреям за то, что те не поделились истинной верой. «Разве Авраам был евреем или христианином? Он был ханеф монотеист», восклицает Мухаммад во второй суре. Действительно, перед евреями стоял тяжелый выбор, как перед выбирающим сосуд с водой. Если путник берете собой в пустыню плохо закупоренный сосуд, то вода выльется или испарится, если же он возьмет слишком хорошо закупоренный сосуд, то его не удастся открыть, и придется путнику пить вместо чистой воды влагу мутных колодцев. Евреи где-то оказались похожими на хорошо закупоренный сосуд: они сохранили монотеизм, но не смогли поделиться им, и мир оказался вынужден, злясь на запечатанный сосуд, пить воду пополам с языческими примесями. Затем, как сказал средневековый философ, «евреи не захотели распространить учение Божие, поэтому Бог распространил их», — произошло Рассеяние. Одновременно с этим распространилась по свету и первая мессианская вера, отделившаяся от еврейства, — христианство. (Не все современные христиане знают, что Христос — греческий перевод слова Мошиях, Мессия — Помазанник, Царь Израиля. Иисус был не последним в ряду мессий и полумессий Израиля — за ним следовали бар Кохва и другие.) Христианство стало верой неевреев, иудаизм — верой только евреев. С этим конфликтом и связана книга Ионы. Недаром она была особо популярна среди христиан, обвинявших Израиль в отказе от своей вселенской миссии. По символической интерпретации книги Ионы, Иона — это Израиль, он был послан дать Божий Закон миру, но он отказался идти к иноверцам. Тогда Господь послал большую рыбу — Вавилон или Рим, — и Израиль был проглочен. Далее притча читается по-разному. Еврейские экзегеты поздних времен не задерживаются на идее распространения Торы между народами. Для них речь идет о грехе, раскаянии и Божьем прощении. По христианской экзегезе, покаяние Израиля и его готовность распространить Слово Божие выразил Иисус. Иисус сам сравнил себя с Ионой (Матфей 12:40) по ряду причин. Сначала он, как и Иона, отказался иметь дело с неевреями, говоря (Марк 7:26–29): «Не берут хлеб (Торы) у детей (Израиля), чтобы бросать его (языческим) псам», но затем согласился. Более того, он был послан нести Слово Божие иноверцам. И наконец, он провел три дня (как Иона) в чреве земли перед воскрешением.

Если учитывать только традиционную еврейскую экзегезу, то в повести «В сердцевине морей» нет полной аналогии с книгой Ионы, кроме самой простой: Хананья нарушил святость Судного Дня и был брошен на берегу, он покаялся и исполнил мицву (заповедь) и спасся. Но с привлечением христианской экзегезы как возможного подтекста аналогия становится полной: Иисус — Иона принес Слово Божие иноверцам, обратил их, а затем пустился в обратный путь из Ниневии Рассеяния в родную Землю Израиля. Иными словами, по этой теории в повести говорится о репатриации Иисуса.

В какой степени эта теория безумна? В меньшей, чем можно было бы ожидать с первого взгляда. Мог ли Агнон подумать о таком? Во-первых, мог, и его винили и за христианские мотивы его произведений (см. комментарий к «Правым стезям»). Во-вторых, «сам Ибн Эзра разъясняет трудные места, что пророки пророчествовали, а что говорили — сами не знали» («В сердцевине морей»), то есть автор не обязательно ощущает и сознательно реализует все ассоциации и аллюзии в своем произведении. Идеи могут появляться из общего религиозно-идеологического континуума и без сознательного усилия автора. Но есть ли такая идея в еврействе вообще? «Еврейская идея — это идея, которой придерживаются евреи, и больше ничего», — пишет знаток Каббалы Гершом Шолем.