Валерий Примост - Штабная сука

Он протянул Дыбенко «Астру». Тот чиркнул спичкой, закурил, сел рядом. Шахов продолжал маячить у окна

Помолчали. Сигаретный дым сизыми облачками плыл по кабинету. В тишине было слышно, как под окном печатает шаг по аллее какое-то подразделение. Наконец Феклистов затушил бычок в гильзе-пепельнице, взглянул на часы и поднялся.

— Шахов, хорош там хлебалом щелкать! Возьми бумагу, пиши: «До обеда в продслужбе санитарный день».

Шахов кинулся к столу.

— Написал? Повесь на двери… Снаружи, придурок. Шахов с листком бумаги выскочил за дверь, завозился там, потом вернулся.

— Хорошо. А теперь… — Феклистов переглянулся с Дыбенко и продолжил: — А теперь мы действительно устроим санитарный день. Для начала открой-ка окно — этот хлев давно надо бы проветрить. Так, — он оценивающе огляделся. — Коля, займись, наверное, шкафом и вешалкой. Я разберусь со столами. А ты, Шахов, ведро и тряпку в зубы и усвистал в умывальник.

Рота была на завтраке, поэтому Шахов беспрепятственно умылся, наполнил ведро, украл в умывальнике тряпку взамен выброшенной им вчера и торопливо вернулся назад. Продслужбу было не узнать. Дыбенко вывалил из шкафа в большую кучу на полу множество непонятных бумажек, старых изорванных папок, какое-то тряпье, пустые бутылки из-под водки и крепленого вина и банки из-под маринованных огурцов, грязные картонные ящики, доски с вбитыми в них ржавыми гвоздями и еще много хлама в таком же духе и теперь швырял туда же старые, изодранные шмотки, выдергивая их из грандиозной свалки на вешалке. Феклистов бросал в общую кучу вынутые им из выпотрошенных ящиков столов старые газеты, бумажные обрывки, пустые консервные банки, грязные бархотки для чистки сапог, лысые сапожные и зубные щетки и еще невесть что, непонятно каким образом попавшее сюда, например, раздерганный уазовский ремень вентилятора или выгоревший на солнце до белизны гранатный подсумок. Почти в самом низу этой кучи Шахов увидел свой дневник. Он порывисто выхватил тетрадь из-под горы хлама и торопливо засунул ее за ремень.

— Твое? — спросил заметивший это Феклистов. — Тогда спрячь. Но не здесь. Я не хочу видеть в кабинете продслужбы ни одной посторонней вещи. Найду — сожгу.

С этими словами он швырнул на кучу пачку писем, полученных Шаховым из дома и хранившихся в столе. Шахов промолчал.

— Ё-о-о… — протянул вдруг Дыбенко, разглядывая вынутую им из шкафа электробритву.

— Что случилось, Коля? — обернулся Феклистов.

— Гребаный же ж ты придурок! — зарычал Дыбенко на Шахова. — Да кто ж тебе, пидорасина ты уродская, разрешил пользоваться моей электробритвой?! — Он еще раз осмотрел внутренности бритвы и побагровел от злости. — Ну ладно, пользуешься уже втихушку, ну возьми ж ты почисти ее после этого!.. — Он защелкнул электробритву и бахнул ею Шахова в лоб. — Понимаешь ты это, дебил тупорылый, или нет?! Что ж ты за чмо такое, в самом-то деле?! Тебя что, мама в детстве не учила за собой убирать? Даже собаки не гадят где нельзя!

Он опять стукнул Шахова электробритвой по голове. Шахов отшатнулся.

— Тихо-тихо, Коля, — предостерегающе произнес Феклистов, — полегче, а то писарек наш заикаться начнет.

— Не начнет, блин, а начнет, так хоть, может, думать будет иногда!

— Погоди, может, он не знал, что она твоя…

— А чья?! — взвился Дыбенко. — Чья еще здесь может лежать бритва?! Маршала Соколова?

— Мало ли…

— Шура, ну ведь достал же уже придурок этот!.. — в голосе Дыбенко появились нотки отчаяния. — Ну, может, в роту его вернем, да и дело с концом, а? А взамен возьмем себе какого-нибудь толкового, шарящего парнишку, чтоб с головой дружил и без всяких там чмырных мулек? А, Шура?

— Посмотрим, — неопределенно ответил Феклистов. — Может быть.

Он подошел к стене и стукнул в нее кулаком.

— Чего? — донеслось с той стороны.

— Широков! — позвал Феклистов. — Сюда иди. Секунд через десять дверь кабинета распахнулась и зашел Костя Широков.

— Костя, это ты сегодня первому танковому в бане белье меняешь? — спросил у него Феклистов, косясь на недовольно что-то бормочущего Дыбенко.

— Я.

— Шахову сегодня в бане дашь комплект белья получше, понял? Я с начвещем договорился.

— Знаю, он говорил.

— И возьми с собой нулевое хэбэ… — Феклистов бро-счл оценивающий взгляд на Шахова, — сорок шесть, рост третий. Дашь Шахову после бани. А то если ему сейчас дать с собой в баню, то заберет или стянет кто-нибудь. Добро?

Широков смерил Шахова с ног до головы презрительным взглядом и, помедлив, нехотя кивнул.

— Хорошо, спасибо.

Костя вышел. Хлопнула дверь вещевой службы.

— Все понял? — спросил Феклистов. Шахов молча кивнул.

— Ну и ладно. Значит так, нам с прапорщиком надо в корпус съездить по делам. Наведи здесь порядок, да не забудь повыгребать из своих ящиков крошки и мусор. Баня — после обеда. Смотри, не пролети с этим мероприятием.

Он схватил недовольно ворчащего прапорщика Дыбенко за обшлаг и потянул из кабинета. Шахов без эмоций смотрел вслед, пока их голоса и шаги не стихли где-то внизу. Потом закрыл дверь изнутри и принялся за уборку.

Пообедав последней заначенной банкой перловки, Шахов посидел в нерешительности минут пятнадцать, потом равнодушно почесался и начал одеваться. Кбгда он уже затянул бушлат ремнем, в кабинет вошел капитан Феклистов.

— Готов? Шахов кивнул.

— Хорошо, иди. Твоя рота уже строится внизу. Феклистов отступил, пропуская Шахова на выход, но вдруг коротко матернулся и схватил его за погон.

— Погоди-погоди, солдат.

— Что, товарищ капитан? — непонимающе оглянулся Шахов.

— Ты че, забил на меня, да?

— Нет, — испуганно мотнул головой Шахов, — ни в коем случае. А что такое?

— Что такое? — переспросил Феклистов. — Ты что, забыл, что я тебе сказал по поводу твоих бумажек? — он взял с шаховского стола оброненную тем тетрадь «Daybook» и, широко размахнувшись, швырнул ее поверх головы Шахова в коридор. Тетрадь по-голубиному затрепетала страничками и спикировала где-то у лестницы.

— Все, выметайся, — сказал Феклистов, выставил Шахова за порог и закрыл за ним дверь.

Шахов подобрал дневник и засунул его под бушлат. Потом, глубоко вдохнув воздух в легкие, начал спускаться по лестнице.

Сослуживцы отреагировали на появление Шахова по-разному. Когда командир первого взвода старший лейтенант Седых, заметив Шахова в коридоре, презрительно улыбнулся и сказал: «А, вот и наш штабной танкист», — кто-то выругался, кто-то громко обозвал Шахова чмырем, кто-то передал привет его вшам, но большинство тупо стояло в строю, глядя сквозь писаря совершенно равнодушным взглядом.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — отдал честь взводному Шахов.

— Здравия желаю, товарищ придурок, — козырнул ему в ответ Седых и обернулся к старшине: — Чередниченко, урода — в строй. Пора выдвигаться.