Виталий Кравчук - Дело №888

Еще одним плюсом профессии адвоката является отсутствие начальника-самодура, указывающего тебе, что и как делать. Но отсутствие начальника сопровождается и отсутствием стабильной заработной платы, отсутствием оплачиваемого отпуска, социального пакета, медицинской страховки, что уже можно отнести к минусам профессии. Работодатель не заботится о тебе, потому что работодатель ты сам. Сам ищешь клиентов на первых порах, сам платишь себе зарплату, у которой отсутствует верхний предел. Правда, и нижний может опуститься до нуля. «Как потопаешь, так и полопаешь» – это про адвоката. Любишь поспать – милости просим, никто не накажет, но и денег не заплатят. Тот случай, когда солдат спит, а служба не идет.

Встав с кровати, я пошел на кухню и налил крепкого кофейку. Машки дома не было – наверное, ушла гулять с ребенком и не стала меня будить. Отпив глоток кофе, я почувствовал, как бодрость начинает разливаться по телу. Вспомнив Говорова, я снова задумался, почему согласился ему помочь. Взглянул на икону блаженной старицы Матроны, висевшую на кухне и красиво отделанную янтарем. Когда-то я купил ее в аэропорту Калининграда. На иконе виднелись следы склейки по периметру рамы.

И тут меня осенило.

Я хочу помочь Говорову из-за своих непростых отношений с Богом. Почему мне раньше не пришло это в голову? Возможно, если удастся защитить Говорова, я смогу отмыть свои грехи, которых накопилось немало. История Говорова очень напоминала мою собственную. Мое отношение к религии было таким же сложным и многогранным, как у него. Так уж получилось, что в первые годы после рождения меня не окрестили – родители не были верующими людьми. Отец посвятил жизнь физике и предпочитал объяснять происходящее с точки зрения науки, а не божественного начала. Теория большого взрыва применительно к рождению Вселенной его прельщала гораздо больше, нежели создание мира Богом за семь дней. Мама же всю жизнь проработала на заводе, и глобальные философские проблемы ее вообще мало интересовали. Поэтому когда мне исполнилось шесть лет, окрестить меня решила бабушка, которая тоже не была сильно верующей, но посчитала, что так будет лучше.

Дело было летом, я гостил у нее в деревне, недалеко от тогдашнего Загорска. Естественно, окрестить меня бабушка решила в Загорске. Я особенно не возражал, потому что не очень представлял себе процедуру крещения, полагая, что это должно быть интересно. Но в церкви мне стало страшно, я испугался батюшки, который в своей рясе был настолько огромен, что показался великаном из «Путешествий Гулливера». Помню, как великан достал большой золотой крест и велел мне его поцеловать. Не знаю, что со мной произошло в тот момент, но я стал орать на всю церковь, что не верю в Бога, вырвался из бабушкиных рук и побежал что есть силы к выходу. И услышал вслед слова батюшки: «Рано, бабуля, ему еще креститься-то, пусть подрастет».

Выбежав на улицу, я разревелся. Вышла бабушка, успокоила меня, но потом два дня со мной не разговаривала. Мне было очень стыдно, но не оттого, что убежал, а оттого, что заставил краснеть бабушку, которую сильно любил.

С тех пор отношения с Церковью не заладились. Церковь как будто не пускала меня. Когда я немного вырос, еще несколько раз пытался креститься, но каждый раз что-нибудь мешало. Я понимал, что хочу быть защищен Богом, по-детски верил в Него и даже молился, особенно когда случались неприятности.

Помню, мне было лет двенадцать, когда сильно заболела моя первая собака. Я ревел днями и ночами и умолял Боженьку помочь. И он помог, пес выздоровел и еще долго жил после этого. Но отношения с Церковью так и не сложились. Меня пугали церковные обряды, казавшиеся очень жестокими, принуждающими что-то делать. Я искренне недоумевал, почему должен целовать крест, если не хочу. Я верил Богу, но не верил священникам, вселяющим ужас одним внешним видом.

В десятом классе школа организовала нам турне по Европе. Уже тогда я был поражен, насколько там проще относятся к религии и вере. Может, потому что большинство верующих там были католиками, и их религия не казалась такой строгой. Заходить в церковь там, вдали от дома, было проще и легче. Я видел, что, придя в любой костел, ты не обязан ничего делать. Заходить туда и выходить можно в любой момент, никто ничего не скажет и даже не посмотрит косо. Доступ к вере более открыт, что ли… Никаких платков для женщин, никакой мрачной пугающей обстановки – напротив, все довольно весело и жизнерадостно. Повсюду красивая органная музыка…

Позже, учась в институте, на одной из станций метро, где ежедневно делал пересадку, я часто встречал батюшку, собиравшего пожертвования на восстановление храма. И вот однажды, проходя мимо, я увидел, как у него отклеилась борода. Сначала я не поверил, подумал, что зрение обманывает; но, увы, оно не обманывало. У батюшки действительно была накладная борода. После увиденного еще долгое время я оставался некрещеным.

Только через много лет я все же преодолел сомнения и покрестился, сделав этот шаг абсолютно осознанно. К принятию окончательного решения креститься меня подтолкнули два человека, одним из которых была жена.

Машка всю жизнь была верующей, но верующей, что называется, умеренно, без соблюдения всех постов, зато с удивительно светлой, завидной любовью к Господу. Ее любовь была настолько сокровенной, не выставленной напоказ, что ее истинность не вызывала сомнений. Наоборот, она вызывала чувство глубокого уважения. Своей верой Машка вселила в меня уверенность, что надо отбросить все предрассудки и покреститься. Машка часто говорила о том, что благодарна Богу за то, что мы встретились в этом мире, нашли друг друга из множества людей, любим и можем быть вместе.

Больше всего она ненавидела лицемерие и людей, выставляющих свою псевдоверу на всеобщее обозрение. Она не понимала, зачем поститься ради того, чтобы поститься, а в последний день поста напиваться вусмерть, как это делает большинство наших «верующих» граждан.

Пост заключает в себе не только воздержание от пищи, но и духовное воздержание. Когда человек отказывается от пищи и кричит об этом на каждом шагу, матерясь так, что вянут уши, то уж лучше бы он не постился. Было бы честнее. Грош цена той вере, которая является постоянным предметом обсуждения на пьянках и вечеринках. У многих современных людей вера как вещь, как модная тряпка или обувь, которой надо похвастаться перед другими. У Машки было все по-другому: тихо и скромно.

Вторым человеком, подтолкнувшим меня сделать столь важный шаг, был Платон. Платон приходился Машке дальним родственником, настолько дальним, что не рискну объяснить степень их родства. Я познакомился с ним на нашей свадьбе, когда он разнимал перебравших гостей. Я тогда переживал, что достанется ему, все-таки новоиспеченный родственник, да еще и в летах. Но, как выяснилось, переживать было не за что. Платон обладал удивительной способностью мирить и успокаивать людей. Ему достаточно было подойти к ругающимся, сказать несколько слов – и те уже обнимались, словно братья, и извинялись друг перед другом. Энергетика этого человека была настолько сильна и позитивна, что казалось, пусти его на сражение во время войны, он бы встал, осмотрел всех своим глубоким взглядом, после чего враждующие сложили бы оружие, задав только один вопрос: «Зачем мы это делаем?»