Ксения Букша - Мы живем неправильно

– Боже упаси, – редактор аж вспотел, а глаза у него уже как плошки.

– Почему? – Арефьев немедленно поворачивает к нему голову. – Вы считаете, что студентки юрфака несексуальны?

На этот вопрос редактор ничего не имеет ответить. Он впадает в ступор.

– И прекратите называть меня «Сан Саныч», – добавляет Арефьев досадливо. – Сан Саныч – это СС, низший кредитный рейтинг. А у меня он ААА+, высший. Александр Александрович Арефьев плюс кое-что еще…

Вот и сгустились тени, и образовалось радужное потрескивающее пространство среди фонарей. Всюду развешаны гирлянды и мишура. Мишура – это им ничего, не опасно. Они любят мишуру. Чтоб веселились. «Коктейли, бикини и легкий флирт». Разбрызгали всюду светящийся клей, похожий на паутину, натянули на облепленные снегом шпили. Плавник осетра блестит серебристым бисером.

Саша наступила на разбитый бокал и теперь сидит с поднятой ногой: кровь уже не идет.

– Эй, Бармалей! Шампанского налей!

Алекс сосредоточенно манипулирует пультом с канала на канал.

– Интересно, что ты хочешь там найти. Там везде одно и то же.

– Не знаю, – говорит Алекс. – Я верю в сказку, понимаешь? А вдруг я переключу на какой-нибудь канал, а там никакого «Аншлага», никаких кремлевских елок, а что-то совсем-совсем другое.

– И не Новый год, а июль.

– Например, – соглашается Алекс. Аккуратно вытаскиваю пробку.

– Вот так, наверное, вы, женщины, чувствуете оргазм? – не к месту спрашивает Тангенс.

– Совсем не так! – кричит Саша, дрыгая поднятой пяткой.

– Почему не так? – не соглашается девушка Тангенса. – Именно так…

– Представь себе, что из тебя выдергивают морковку там, внизу.

– Кошмар какой! – говорит Алекс.

Как все девушки, Саша хочет выйти замуж (разумеется, мое высказывание некорректно и носит провокативный характер). Моя сестренка очень боялась не выйти замуж, и вот она в Германии, с малышом на руках. Разливаю розовое шампанское по бокалам. Закатал рукава рубашки, и четким движением оп! рокидываю горлышко в бокал. На экране появляются кRe: млевские елки.

– Это был тяжелый год, – говорит мое эхо в телевизоре.

– Легкий, – противоречу я (бокал номер один, искристо-оранжевый с бирюзовым ободком).

– В начале года по евродоллару, – дополняет Тангенс, – ралли сменится коррекцией (бокал номер два, неоново-зеленый).

– Сотрудничество с бизнесом, – виновато опускает глаза мое отражение в телевизоре.

– Банковский кризис! – я вытягиваю палец вперед. – ЮКОС!

– It is so complicated [2], – извиняется мое эхо.

– I don't care about your marginal speculations [3], – я непримиримо мотаю головой (бокал номер три, с огнем, вишенкой и сиреневым поэтичным листиком).

– Международная политика и борьба с терроризмом, – этот человек пытается перевести разговор. – Борьба-с! Терроризм!

– Окей, окей, – Алекс пытается нас развести. – Не удушите друг друга (бокал номер четыре, с золотым ободком, желтый дым, волны, знаки вопроса на всех дорогах, золотистое море шампанского).

– Чтобы, в общем, в этом году, – говорю я тихо и корректно, – чтобы, короче говоря… э-ээ… я вам желаю, в целом, счастья… главное – здоровья… подчеркиваю – здоровья… И так далее…

Мы ответим на их мишуру и блестки своей серьезностью и серостью. Мы не будем отзываться на их песни. Мы купим пачку сигарет без сахара и без никотина; сигарет, которые любишь только за то, что их можно курить (облако пышного дыма у губ, тоненькая легкая палочка с ободком). Мы будем пить кофе без кофеина, даже безалкогольное пиво, мы женимся на худеньких женщинах. Все цвета, кроме серого, кажутся нам безвкусными. Зато в сером мы умеем различать самые тонкие оттенки. Серый паук. Серый плавник осетра. Серый алюминий военных самолетов.

– С Новым годом вас, дорогие россияне, – откликается мое эхо в телевизоре.

Часы начинают бить – клубы дыма, трещит во мраке электричество, и пахнет елка, покосясь. Саша, качаясь на каблуках, залпом глотает содержимое бокала. Алекс лезет под елку за подарками.

Blank – вот какое слово нам понадобится, чтобы все это правильно назвать. Белый, бледный, бесцветный. Пустой, чистый, неисписанный. Blank space. Незастроенный. Бессодержательный. Blank look. Безуспешный, озадаченный, смущенный, сбитый с толку. Полный, чистейший, абсолютный. Сплошной – blank wall. Blank king. Blank verse – нерифмованные стихи. Яблочко у мишени – point-blank, белая точка, слепое пятно. Проигрышный лотерейный билет. Свободное место в тексте. Форма без содержания, полное отсутствие чего-либо. Пустая страничка в книге. Болванка, заготовка. 1/230400 часть грана золота. Доминошная кость «пусто-пусто» или «пусто – что угодно». ТиRе: вместо пропущенного нецензурного слова (what in blank are you waiting for?). Проигрыш всухую, ничья ноль-ноль. Холостой выстрел. Приводить в остолбенение, лишать дара речи. Скрывать, делать незаметным, сводить на нет, обращать в ничто.

Вот какое нам нужно слово: бланковый.

Генеральный директор Александр Арефьев и заместитель генерального Федор Мисько – Эрос и Фемис – быстро идут по коридору. Почти бегом. Впереди Эрос, Фемис на полкорпуса позади. Чтобы отдать им бумаги, необходимо некоторое время бежать рядом. Быстро переговариваются. Влетают. Ровно в девять двери распахиваются, и, в вихре бумаг и слов, начинается заседание.

– Всем сесть! – кричит шеф. – Василий Васильевич, что вы мне скажете?

Василий Васильевич:

– Продажи по Руставели, дом сорок пять, на тридцать процентов меньше запланированного, реклама, делать скидки.

– Финансовая устойчивость! – говорит Арефьев. – Кредит!

– Скидки три процента, – возражает Василий Васильевич спокойно.

– Эффект? – интересуется Арефьев.

– Сильная зависимость от цены. Однокомнатные. Довести до третьего этажа, повысить цену, окупится.

– Принимается! – грох по столу мраморной чернильницей, она у него вроде молотка, как на аукционах. – Сергей?

Сергей выпаливает:

– Проспект эмиссии, андеррайтер, встретиться, первый квартал, первичное размещение, не должно возникнуть.

– Принимается! – грохот. – Роман Афанасьевич?

Роман Афанасьевич:

– О-о, я не могу больше иметь дела с этими уродами, их рубероид, он ужасен, он мерзок, он…

– Ну, посчитайте, во сколько нам это обойдется. Посчитайте и тогда приходите… – Все! – мраморная чернильница обрушивается на стол. – Вопросы – имеются?

Вопросов нет. В коридоре стартует принтер. Заседание стихийно сворачивается в трубочку. Все уходят из кабинета, остаемся – я и Алекс.

– Вы будете нашим редактором? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает ААА+. – Не думаю, что вам вообще понадобится редактор.

– Но о чем мы будем писать?

– О том, что происходит в нашем доме. Все те же новости, что и раньше: политика, экономика, бизнес, внешний мир, культура, жизнь людей, только все это будет происходить в нашем доме.