Татьяна Москвина - Общая тетрадь

Да что там огонечки – в Москве сохранили Елисеевский магазин! Так и стоит, голубчик, на своем законном месте, на Тверской, и там – удивительное дело – продовольствие продают гражданам и кое-какой прежний дизайн остался. А у нас, как водится, перманентная революция, и нам Елисеевский без надобности. Стоит разоренный, с пустыми витринами. Что там будет, какая никому не нужная, сияющая огонечками туфта? И где хранится заветная Красная книга Петербурга, в которую, как помню, В.И. Матвиенко предлагала вписать священные для жителей заведения, которые администрация не будет перепрофилировать никогда, никогда? Что в ней написано? (Кстати, становится все труднее понять, где эти оставшиеся в живых злосчастные – то есть жители безнадежно исторического центра – добывают себе пищу, если ни на Невском, ни на Литейном, ни на Владимирском, ни на… впишите сами вашу улицу… нет нормальных продовольственных магазинов.)

Пойдем дальше удивляться. Юрий Лужков, в своем безостановочном движении к сонму ангелов, заявил, что, несмотря ни на какие «театральные реформы», в Его городе ни один театр не закроется. А свои слова мэр Москвы обычно держит. Тоже вот пустячок, а приятно – хоть театры будут на своих местах. И пусть качество театрального товара часто оставляет желать лучшего, все-таки, если театры сохранятся как факт наличной материи, будет какой-то шанс на их улучшение с точки зрения идеала. Тогда как в случае уничтожения репертуарных театров улучшать их станет очень затруднительно. Реакция же властей нашего города на первые звуки «театральной реформы» (суть ее не берусь даже излагать, настолько она непродуманна и бессмысленна) внушает неотвязную тревогу. По-моему, администрация просто не в курсе дела. Тем более что ее основные представители мало замечены в посещении каких бы то ни было культурных мероприятий вообще. Даже на фигурное катание не ходят. Какие уж тут театры…

Да, классическое противопоставление Москвы и Петербурга надо пересматривать каждые пять лет как минимум. Сама-то противоположность остается. Но ее наполнение постоянно меняется. Сегодня можно с некоторой осторожностью сказать, что столица становится более вменяемой, а ее власти – более «культурообразными», насколько это, конечно, возможно в данных исторических обстоятельствах.

Вменяемость же Петербурга под вопросом. Вроде бы принимаются – всегда с опозданием, медленно, как во сне – верные решения, но выполняются они плохо, если выполняются вообще. А время идет, уходит наше милое обывательское время, молодые становятся зрелыми, а зрелые пожилыми, а жизнь так и остается неудобной, запутанной, нечистой, неправдивой, некрасивой. Пока что мало построено нужного. Все только разрушено и на скорую руку переделано. И закутано в яркие огонечки, которые, видимо, должны ослепить своим веселым сиянием и заставить забыть про постоянную грязь на тротуарах, про забитые мусором баки, которые так неохотно вывозят, про плачевный вид всех казенных мест, от больниц и поликлиник до паспортных столов и собесов, про бегство всех энергичных людей подальше от питерского болота, где умом денег не заработаешь, про хроническое разгильдяйство, уныние и особенную психическую летаргию, которая настигает уже почти каждого питерца старше сорока лет.

В новогоднем освещении Петербург напоминал опустившуюся пожилую женщину с немытой шеей, которая надела для украшения несколько ниток елочных бус. Когда бусы сняли, сумашайка чище не стала, но хоть исчезло ощущение нелепости и тоски. И вот вам маленькая радость вашего утомленного публициста: как Шварц вынул соринку из глаза и развеселился, так и я счастлива, что из города убрался разноцветный электрический мусор.

Теперь вот хочу объявить конкурс: десять самых бездарных вывесок Петербурга. Присылайте заявки – жду. Может, получится убрать хоть пару-тройку безобразий? Вот и опять будет нам маленькая радость!

2008

Я остановилась, пораженная. С плаката на шумную толпу, загадочно улыбаясь, смотрела женщина несказанной красоты. Это была та самая женщина, ради которой существует мир – этот дивный мир человеческой предприимчивости, создавший краску для волос, вениры для зубов, тушь для ресниц и блеск для губ. Казалось, такая женщина должна вечно полулежать на тигровой шкуре, созерцая ирисы и олеандры и слушая шум моря, смешанный с песнопениями в ее честь.

Подпись на плакате, однако, возвещала иное. «Антонина Бабосюк, вице-президент ювелирного холдинга „Алтын“ и генеральный директор сети супермаркетов „Алтын-Золото“». Чудесная блондинка, чьи плакаты заполонили Петербург, оказалась не рядовым потребителем, а выдающимся производителем мира счастья и красоты. Неустанно трудясь, Антонина Бабосюк, член партии «Единая Россия», стала не просто президентом и директором, она удостоена невероятного количества орденов и наград, среди которых орден «Гордость России» и ордена Екатерины Великой, причем трех степеней. Всех трех степеней! Да что там, перечисление наград и званий Антонины Бабосюк заняло бы добрую половину нашей газеты…

И я встревожилась. Может статься, великая Антонина Бабосюк вдруг посетит наш город, как говорится, в реале. А чем мы, спрашивается, встретим Антонину Бабосюк и ее ордена? В силах ли мы подобрать для нее грамотную культурную программу? Есть ли у нас в Петербурге хоть что-нибудь не то чтобы равновеликое – об этом и мечтать не приходится, – но хотя бы достойное снисходительного взгляда управительницы «Алтын-Золото»?

Да! Я гарантирую вполне приличную культурную программу для Антонины Бабосюк. Надо только прислушаться к моим советам – они не выдуманы на ровном месте, а буквально выстраданы мной в ходе встреч с жизнью.

Итак, досуг для Антонины Бабосюк – программа рассчитана на три дня.

День первый. Посещение Театра балета Константина Тачкина.

Плакаты, возвещающие зрителю о существовании балета Константина Тачкина, висят там же, где и Антонина Бабосюк, – в метро. Это частный театр классического репертуара. Он проводит творческую жизнь на зарубежных гастролях и неукоснительно привозит кипу восторженных отзывов из ЮАР и Новой Зеландии – из мест, где, как всем известно, живут самые большие знатоки русского балета.

Но его можно словить и в Питере. У театра Константина Тачкина есть, правда, одна странность – ни в одном анонсе, ни в одном интервью вы не узнаете, чья, собственно, хореография используется на сцене. Неужели этот загадочный театр как-то успел в бурях времени приватизировать всю классическую хореографию, от Петипа до Виноградова и Григоровича? И теперь, сильно сэкономив на балетмейстерах и удачно прильнув к золотоносному словочетанию «русский классический балет», гордится тем, что не получает ни рубля от государства и спонсоров, но все зарабатывает сам. Судя по всему, балет Константина Тачкина будет отличным подарком для Антонины Бабосюк.