Радек Йон - Memento

А днем разве не так? Днем тут без всякой цели снуют взад-вперед алкоголики, в ожидании послеобеденной программы. И эти нервирующие звуки, когда они скребут ногтями, двигаясь вдоль стены, словно помечая дорогу. И иногда сдавленные всхлипы.

Он открыл дверь в уборную.

Свет!

И вдруг удивительное ощущение. Будто ты не один.

В нише за дверью, застыв от ужаса — кого это принесло? — Рихард с Мартином. У обоих засучены рукава на правой руке, у Рихарда рука перетянута ремешком, в вене торчит шприц.

— Закрой, — проворчал Рихард. — Хочешь? — Он качнул рукой с воткнутым шприцем.

Михал почувствовал, как напряглось все тело. Стоит протянуть руку, взять шприц, вколоть одну-единственную дозу. И конец депрессии, только удивительная легкость, как когда-то… А если все раскроется? Еще один срок. Статья — уклонение от принудительного лечения по решению суда. А что будет делать на воле Ева, если выйдет раньше меня? Михал засунул руки в карманы халата.

Только благодаря Еве.

Но и это уже прогресс.

Он молча подался назад, одеревенев от страха, что язык вымолвит другое, совсем не то, что он сейчас решил.

Наверняка хотели просто подмазать, боялись, как бы не растрепал, понял он, убегая по стылому коридору от этой парочки. Михал почти задыхался от одиночества.

Что за чрезвычайное собрание? Все еще в тренировочных, разгоряченные бегом в конце зарядки. Потные, тяжело дыша, пациенты жмутся по стенам комнаты. Внутри круга — белые халаты врачей.

Михал чувствовал, как что-то перекатывается в пустом желудке. Словно потревоженный зверь.

— Итак, нам стало известно, что вчера ночью один из вас с помощью простыни, опущенной из окна туалета второго этажа в сад, поднял какой-то привязанный к ней сверток, судя по всему, с наркотиками. Кто это был? — Пронзительный голос главврачихи, вообще-то маленькой улыбчивой тетки. — Прошу выйти тех, кто участвовал в этом деле!

Алкоголики с нелепо открытыми ртами блуждают взглядами с одного на другого.

— Естественно, процентов на девяносто девять это относится к токсикоманам. Итак, прошу. — Главврачиха обращается к группке, окружившей Рихарда.

Михал, к счастью, стоит с другой стороны. Он чувствует, как бледнеет.

Заметят? Не заметят? Вдруг подумают, что это доказательство моего участия в такой заварухе? Нет, не могут же они так!

Мучительная тишина, нарушаемая лишь трелями птиц в саду.

— Вероятно, вы хотите вынудить нас к унизительному осмотру всех? Кое у кого наверняка обнаружится свежий след укола. Сомневаюсь, что можно выдержать и не попробовать наркотик, раз уж он в твоих руках и ты все равно рискуешь. Ну? Не проще ли во всем признаться?

Тишина. Только тиканье часов на чьей-то руке.

— Неужели вы оказались настолько предусмотрительны, что не вкололи наркотик, а ввели перорально? Едва ли, ведь это означает меньший эффект от той же дозы, не так ли? Но даже в этом случае… Мы можем послать на анализ мочу каждого из вас. В лаборатории точно определят любое вещество, которое вы приняли в течение последних семи дней. Ну что? Может, проще во всем признаться?

Рихард и Мартин уставились в пол. Только молниеносный взгляд Рихарда в сторону Михала.

Но я ничего не говорил. Честно! Тишина становится невыносимой. Натянутой, как струна.

— Ну, ладно. Прошу всех по очереди ко мне в кабинет: Ондржей, Томаш, Михал, Мартин, Рихард…

Всего несколько секунд. Шеренга полуголых фигур в кабинете главного врача. Та определила почти мгновенно. И вот уже тащит едва успевших одеться Рихарда с Мартином в комнату, где собрались все пациенты больницы. Выталкивает их в середину круга.

Я тоже мог бы стоять там, осознает Михал. А вдруг они думают, что это я настучал? Бред. Я и понятия не имел ни о какой спущенной простыне.

— Ну, что вы на это скажете? — снова начинает главврачиха.

— Это ошибка. Мы ничего не принимали, — провозглашает Рихард.

Думает сыграть на том, что токсикологический анализ не из простых и лаборатория не успевает выполнять все заказы, соображает Михал.

— Нет? Сейчас вы готовы отказаться от собственного носа между глазами, а? Вчера вы оба получили по дозе, а теперь набрались нахальства и твердите, что ничего об этом не знаете? Остальные, разумеется, тоже не знают? — Главврачиха оглядывает комнату. — В самом деле? Кто еще спит в той же палате?

Робко поднятые руки.

— И никто ничего не заметил?

— Нет, правда, мы ничего не принимали, — смелеет Мартин.

— Конечно. Застань я вас даже со шприцем в руке, вы бросите его на пол и будете убеждать, что в жизни ничего такого не видели. Ладно. Прежде чем продолжать, отправим вашу мочу на анализ.

Лечь поудобнее, расслабиться, закрыть глаза… Сосредоточиться на мысли: я совершенно спокоен.

Как вообще можно после такого расслабиться?

— Сосредоточьтесь только на том, что вы ощущаете в данный момент…

Тоска по Еве. Быть наконец с ней.

— Теперь следующее упражнение: ваша правая рука тяжелая, правая рука тяжелая… Левая рука тяжелая, левая рука…

А если все же всплывет, что я их видел?

Левая рука тяжелая…

— Вы ощущаете эту тяжесть?

Михал чувствовал страшную тяжесть. Словно громадный камень придавливал его к земле. Но совсем не в руках. И вовсе не потому, что он этого хотел.

— Отлично.

Неужели вот так все и должно было закончиться?

— Сегодня попробуем запомнить ощущение тепла, — словно издалека доносится до Михала голос психолога. — Представьте себе: по вашей правой руке струится приятное тепло… Правая рука приятно теплая…

И вот это должно мне помочь? От наркотиков!

Господи, хоть бы уж все было позади!

Снова как в зале суда. Голос, полный иронии.

— Мне очень жаль, уважаемые, но в вашей моче обнаружен опиат.

Мартин с Рихардом на возвышении, остальные на стульях вокруг. Главврачиха прохаживается по черте, разделяющей публику и исполнителей этой пародии на суд.

— Вы обязаны в конце концов признаться, кто принимал участие в контрабанде наркотических веществ в больницу!

Пауза, словно минута молчания в память усопших.

— Вы, Рихард? — Главврачиха снова поворачивается к нему.

— Я — нет.

— И как вы это расцениваете?..

Пожатие плечами.

— Значит, оба?

Рихард снова вертит головой.

— Мартин?

— Нет.

— Не ломайте тут перед нами комедию! Хочу напомнить, что в больнице все же имеется место, где вы не получите доступ к наркотикам. Изолятор в отделении для буйных! — Главврачиха обращается к аудитории: — Лично я никому не рекомендую попасть туда. Вы знаете, что это за изолятор, Рихард?

Снова невыносимая тишина.

— Голые стены, на ночь матрацы, вместо туалета параша. Это скорее репрессивная мера, а не лечебная. Впрочем, вы сами вынуждаете нас применить ее, поскольку не желаете сотрудничать. Прошу, мы вас слушаем.