Эмиль Брагинский - Тихие омуты

Владик, который как раз держал котлету во рту, подавился.

– По-моему, вы преувеличиваете! – пролепетал директор, схватившись за сердце.

– О Господи, – выдохнула соседка по столу.

– Это клевета! – Псевдодиетсестра ринулась в ответный бой. – Я докажу! – Она вырвала у Джекки вилку, нацепила на нее котлету, разумеется, с тарелки Джекки и бесстрашно запихнула в рот.

– Котлета – объедение, – проговорила она, дожевывая мясо. – Попробуйте, Борис Иванович! – И отобрав у Джекки вторую котлету, сунула в рот директору. – И вы, доктор, тоже! – С этими словами самозванка отняла последнюю котлету у Владика и угостила ею врача.

Члены комиссии дружно жевали.

Котлетами хулиганка не ограничилась. Она выпила оба компота, что предназначались телевизионщикам, и цапнула пирожное.

– На пирожное мы не жаловались! – торопливо сказала Джекки, поняв, что проиграла сражение.

– Возьмите обратно, я его только надкусила! – Варвара Петровна милостиво возвратила жалобщице недоеденное пирожное.

– Мы учтем ваши замечания, – растерянно пробормотал директор, и комиссия степенно побрела дальше.

Соседка по столу укоризненно поглядела на Джекки:

– Зачем вы над ними куражились? Здесь замечательно кормят.

Джекки вынуждена была объяснить:

– Эта тетка – никакая не диетсестра.

– А кто она? – в испуге соседка перешла на шепот.

– Переодетый милиционер!

– А так похожа на женщину! – вздохнула соседка.

– Что ты наделала? Где мы теперь будем ужинать? – В глазах Владика сквозила боль.

Джекки и на этот раз продемонстрировала находчивость:

– Мы, как и положено, свой ужин отдали врагу!

И снова на монастырской колокольне звонарь будил окрестности мелодичным перезвоном. Из-за горизонта навстречу новому дню вставало красное дружелюбное солнце.

После завтрака стало ясно, что погода будет отменная, по качеству не уступающая котлетам в столовой дома отдыха. Отдыхающие разбежались кто куда: одни направились на пляж, другие – в лес, за брусникой и опятами, третьи, схватив удочки и спиннинги, попрыгали в лодки и отгребали в зарыбленные уголки, а любители спокойного, так называемого неактивного отдохновения, расположились на открытой террасе, ступенями спускавшейся от корпуса к озеру. Здесь нежились в шезлонгах, играли в пинг-понг и в шахматы огромной величины, пили прохладительные напитки, а некоторые даже читали книги.

Джекки и Владик тоже расположились в креслах, но не предавались беззаботному бездумью, а продолжали свою кипучую деятельность. Владик протянул видеокамеру и предложил Джекки посмотреть в визир.

– Кое-что снял вчера поздно вечером, – сказал оператор. – Ухватил нашего подопечного.

Джекки увидела крошечное черно-белое изображение. Кадр напоминал сцену из унылого фильма про шпионов. Две фигуры в полумраке стояли на деревенской улице около дома. Один из мужчин был явно Каштанов, а рядом стоял какой-то мужик в брезентовом плаще и сапогах. Попробуем описать это далее, как говорится, по-киношному...

Мужчина что-то передал Каштанову, и тот спрятал это в карман. Они о чем-то переговаривались и часто озирались. На какое-то мгновение мужчина в плаще перекрыл Каштанова, и, кажется, в этот момент доктор тоже что-то вручил своему собеседнику.

– А чего так плохо видно? – послышался голос Джекки.

– Далеко было, да и поздно. К тому же дождь моросил, – объяснил голос Владика.

– Что они там делают? – спросил голос Джекки за кадром.

– Это я тебя хотел спросить. Думаю, делят доллары. – Фантазия Владика была нацеленной и конкретной.

– А что это за тип?

– А я почем знаю! – ответствовал Владик.

Тем временем Каштанов и незнакомец похлопали друг друга по плечу, уселись в газик, стоявший у дома, и медленно поехали по деревенской улице.

– Покажи еще раз! – попросил голос Джекки.

– Сейчас перемотаю. – Владик взял камеру и начал отматывать пленку.

В это время около террасы шикарно тормознул экипаж. Он представлял собой обыкновенную деревенскую телегу. Лошадью управлял кучер лет двенадцати, может, тринадцати. С телеги с роскошным букетом хризантем на длинных стеблях спрыгнул Антон Михайлович.

Джекки и Владик поначалу оцепенели от удивления, а затем Джекки восхищенно спросила:

– Где вы раздобыли это ландо?

– Проголосовал на шоссе! – небрежно бросил Каштанов и добавил: – Я всю ночь думал и решил, что извинюсь перед вами, но только при одном условии...

– При каком?

– Что вы уберетесь отсюда навсегда!

Тобольская оценила предложение положительно:

– Если б вы знали, дорогой профессор и академик, как вы-то мне осточертели! Принимаю ваше предложение с удовольствием.

– Тогда попрошу принять мои извинения, я был не прав, вы не доносчица!

У Владика были свои интересы:

– Как зовут лошадь, ее можно погладить?

– Графиня де Монсоро, – как о чем-то само собой разумеющемся ответил кучер. – Она сахар любит.

– А почему вы с букетом? – поинтересовалась у Каштанова Джекки.

Доктор торжественно заявил:

– Джекки, поздравляю с днем рождения!

Джекки обрадовалась, но характер взял свое:

– Антон Михайлович, вы случайно не перегрелись?

Доктору показалось, что он ослышался:

– Что это значит?

Владик популярно объяснил:

– Это народное выражение. Ну, вроде того: «Вы что, белены объелись?»

Антон Михайлович иронически покивал:

– Понял. Если я себя так веду, я действительно перегрелся и объелся белены.

– Когда человек объелся белены, у него изо рта идет пена, – сказал Владик. – А у вас пены нет.

– Я собирался преподнести эти цветы вам, но после вашего хамства подарю букет другой даме. – И обиженный Каштанов поднес хризантемы к морде лошади.

– Ваше сиятельство, графиня, пожалуйте откушать!

Графиня не побрезговала и с удовольствием слопала букет.

Джекки обозлилась сама на себя:

– Какой у меня несносный характер! Не сердитесь, Антон Михайлович, я понимаю, что вы принесли цветы с самыми добрыми намерениями, но я... ну, не могу не укусить!

– Это я вижу, – улыбнулся Каштанов. – Но у вас еще не все потеряно. Я купил еще кое-что, лошадь этого не ест.

Доктор вынул из телеги целлофановый пакет.

– Здесь купальник, чтоб вам было в чем купаться, и махровое полотенце, чтобы было чем вытираться...

– Начали тратить награбленное? – иронически спросила Джекки, опять не справившись с собственным нравом.

– Да, я кучу, транжирю деньги, швыряю их на ветер, то есть на вас.

Владик, взирая на происходящее, задумчиво констатировал:

– У него уже не два миллиона, а меньше!

А «богач» в это время предстал перед Джекки уже с другим пакетом, больше прежнего.