Эмиль Брагинский - Тихие омуты

– Куда вы на ночь глядя? – Хозяин был гостеприимен. – Оставайтесь ночевать. Дом просторный.

– В доме подозреваемого я не сплю! – с улыбкой сказала следователь. – И вообще не сплю на работе!

Но Каштанов резонно возразил:

– Я же дал подписку о невыезде!

Уже рассветало... Как и триста лет назад, по главной и единственной деревенской улице пастух лениво гнал стадо кров... Моросил мелкий дождь.

В доме Каштанов на цыпочках подкрался к комнате, где спала Джекки, осторожно приоткрыл дверь, заглянул и убедился, что гостья все еще видит сны. В соседней комнате мирно посапывал Владик. А в гостиной, на диване, укутавшись пледом, почивала Варвара Петровна. Там же, в гостиной, Антон Михайлович положил на столик записку: «Вернусь вечером. Каштанов».

Потом точно так же, крадучись, он выбрался на улицу. Дождь продолжал поливать. Звенели монастырские колокола. Каштанов стоял на причале под зонтиком. К пирсу подходил катер. Антон Михайлович уже собрался вскочить на борт, как его остановил знакомый голос.

– Доброе утро. Хотели от меня удрать? В первую брачную ночь? Ай-ай!

Антон Михайлович ответил сухо:

– Я в восторге, что мне это не удалось!

– Что-то я восторга не наблюдаю, – заметила Джекки, становясь под каштановский зонтик.

– Какой к черту восторг, когда из-за вас я упустил катер.

– Воспользуйтесь моей машиной, доберетесь без пересадок и скорее. Только вести придется самому, у меня нога еще побаливает.

Ржавый «жигуленок» мчался по шоссе. Джекки сидела рядом с водителем, в роли которого выступал Каштанов. Дворники усердно очищали ветровое стекло.

– Куда мы сейчас драпаем? – полюбопытствовала Джекки и принялась наводить утренний марафет. Как у всякой молодой современной женщины, приспособления для улучшения красоты всегда находились при ней.

– Не люблю, когда красятся! – как бы невзначай проронил водитель.

– Вы старомодны, Антон Михайлович.

– Лично я предпочитаю все натуральное, – гнул свое Каштанов.

– Это время ушло. Сейчас все химия, уважаемый академик... Скажите, а почему вы носите бороду? У вас что – безвольный подбородок? Или хотите походить на Чехова?

– Вы, как всегда, проницательны, особенно насчет подбородка... – Каштанов помолчал и добавил: – А вообще-то мой учитель, хирург от Бога, носил усы и бородку. Сначала я ему подражал. А потом привык...

– А вы не пробовали сбрить эту растительность?

– А зачем? – пожал плечами доктор.

Они приближались к Москве.

– Я про вас мало что знаю, – сказала пассажирка, – пора бы уже познакомиться!

– У меня в жизни ничего особенного не было. Кроме первой жены. А так – районная поликлиника, потом больница, резал налево и направо. Потом мой институтский учитель, который с бородой, взял к себе. И пошло-поехало. Не успел оглянуться – уже академик. Жаль, жена этого не дождалась.

– Как ее звали?

– У нее было замечательное имя – Надя.

– Мне это имя тоже нравится, – мягко улыбнулась Джекки и задумчиво произнесла: – Талант любить – это редкий талант, это как сочинять музыку.

В Москве автомобиль припарковался возле почтенного, в смысле возраста, здания с колоннами – Хирургического центра.

– Добрый день, Ваня, – сказал Каштанов, входя в собственный кабинет.

Иван Павлович порывисто вскочил с места:

– Спасибо, Антон Михайлович, что вы сразу же откликнулись на мою просьбу и приехали!

– Познакомьтесь, Джекки, это Иван Павлович Минаев, будущий руководитель нашего центра, это Джекки, она с телевидения.

Джекки с восхищением рассматривала кабинет. Здесь было чем восхититься. В стены было вмонтировано не менее двадцати мониторов. На каждом из них транслировались различные хирургические операции из разных операционных.

Каштанов спросил, разглядывая операции на мониторах:

– Как обстоят дела в клинике?

Иван Павлович развел руками:

– Самое удивительное, Антон Михайлович, все идет нормально и не было ни одного ЧП. Подпишите эти письма.

– Кроме того, что фонд грабанули! – съязвила Джекки.

– Я рад, что без меня дела идут лучше, нежели при мне... – И Антон Михайлович грустно улыбнулся. – Министр приказа еще не подписал?

– Пока нет, – покачал головой Минаев.

– По фонду есть какие-нибудь новости? – осведомился шеф, визируя документы.

– Экспертиза установила, что подписи на денежных документах, ваша и главного бухгалтера, подделаны.

– А кто подделал? – живо поинтересовалась Джекки.

– Боюсь, что этого мы никогда не узнаем, – вздохнул Иван Павлович, – зато наша желтая пресса никак не успокаивается! – И он протянул шефу газету. Каштанов и Джекки впились глазами в текст, а Иван Павлович запальчиво продолжал:

– Сейчас все дозволено – лгать, клеветать. Эти распоясавшиеся негодяи посмели облить грязью гордость нашей медицины, если хотите, совесть нации!

– Джекки, не верьте ему! – прервал монолог доктор. – Он преувеличивает. Если можно подделать подпись совести нации, какая она, к черту, совесть, не говоря уже о нации!

Иван Павлович взглянул на часы.

– Половина первого. Антон Михайлович, пошли!

– Джекки, – сказал Каштанов, – извините, я должен отлучиться по делу. Постарайтесь без меня не скучать. Подкрепитесь, берите из холодильника все, что пожелаете.

И хирурги удалились. Джекки подошла к телефону и стала звонить.

В Тихих Омутах, в доме Каштанова, трубку взял Владик и услышал:

– Как ты там поживаешь?

– Утешаю Варвару Петровну, которая переживает, что проспала Антона Михайловича. Я тоже проспал.

Варвара Петровна, поняв, с кем разговаривает Владик, требовательно протянула руку. Владик безропотно отдал телефонную трубку.

– Джекки, рада вас слышать!

– Привет, Варя! – в унисон отозвалась Джекки.

– Где ваш любовник? Он оставил записку, что вернется вечером, а сам сбежал.

– Во-первых, не любовник, а жених. А во-вторых, раз так написал, значит вернется.

– Куда вы с ним исчезли?

– У нас роман, и про это я не обязана отчитываться.

– И где же вы сейчас развлекаетесь? – сгорала от любопытства Муромова.

– Где хотим, там и развлекаемся.

– И как вы это делаете?

– Варя, неужели вы не знаете, как развлекаются мужчины и женщины? Мне вас жаль.

С улицы дом Каштанова отпирал ключом мужчина в брезентовом плаще и в сапогах. На поводке он держал здоровенного ротвейлера. Войдя, оба очутились в гостиной, где незваные гости мирно распивали чай.

– Кто вы такие? Как вы сюда попали? – спросил вошедший.

Собаке присутствие в доме посторонних крайне не понравилось, и она зарычала.

Варвара Петровна, удобно развалившаяся в кресле, воззрилась на незнакомца:

– Мы гости Каштанова.

– Понятно. А где он сам?

– Вернется к вечеру.